Секрет Юлиана Отступника
Шрифт:
Первые сигналы, говорившие о том, что ему предстоит не слишком приятное времяпрепровождение, он получил еще до того, как отправился в аэропорт, чтобы лететь в Вашингтон.
После взрыва «Порше» Лэнг позволил дежурным парковщикам ставить в гараж и выводить его «Мерседес». Этим он хотел дать понять следующему потенциальному убийце, что не имеет смысла подкладывать в его машину еще одну бомбу. Кроме того, его нисколько не тревожило, как будут молодые люди обращаться с тем, что он считал простым средством передвижения.
В то утро «Мерседес» никак не хотел повиноваться электронному устройству, отпирающему замки. После телефонного разговора с автосалоном, одним из нескольких, принадлежащих некоей компании, у него осталось впечатление, что отдел обслуживания покупателей считает, что непрекращающиеея проблемы с машиной вызваны его, хозяина «Мерседеса», неправильными действиями, а не чрезмерной сложностью конструкции автомобиля.
«Мерседес-Бенц CLK» — месть Третьего рейха победителям.
Так что, когда пилот объявил, что рейс из аэропорта Даллеса в Рим задерживается на три часа, как объявил пилот, «из-за мелких неисправностей», Лэнг нисколько не удивился. Судя по голосу говорившего, тот не удивлялся тоже.
Хотите сберечь время — летайте самолетами.
Оказавшись на железнодорожном вокзале при аэропорте, Лэнг ненадолго выбросил из головы более серьезные проблемы и купил в баре чашку кофе-эспрессо. В просторном, похожем на сарай здании со стеклянной крышей имелись несколько магазинов и четыре состава, которым предстояло с двадцатиминутным интервалом отправиться до римского вокзала Термини. Так что единственный вопрос состоял в том, ехать ли поездом, делающим остановки, или экспрессом. Лэнг сел в первый же поезд.
Глядя из окна на полускрытые сорняками стрелки и промежуточные станции, он думал о том, сколько же раз ездил этим путем. Незадолго до того, как уволиться из Управления, он привез сюда Дон. Это была ее первая поездка за пределы Соединенных Штатов, и она восхищалась даже унылыми пейзажами, которые неизменно тянутся вдоль железнодорожных путей. Перед самым вокзалом она буквально расцвела, увидев первую древность — бесформенную груду кирпича, бывшую когда-то частью городской стены.
Лэнг давно слышал, что Рим называют городом церквей, но никак не ожидал, что их окажется так много. Дон пожелала посмотреть храмы иезуитов, доминиканцев и капуцинов. Они побывали в церквях, украшенных скульптурами Микеланджело и Бернини, росписями Караваджо и Рафаэля. Не успело первое утро подойти к концу, как мадонны, мученики и евангельские события слились в единое религиозное марево. Никогда еще Лэнг не радовался так традиционному в Италии трех-четырехчасовому дневному перерыву, когда музеи, магазины и, конечно, церкви chuiso — закрыты.
Но Лэнг так и не позволил Дон узнать о своем настроении. Он поглощал ее восхищение, как голодный, попавший на пир.
Только в прошлом году он ехал этим же самым поездом, когда, сам не отдавая себе отчета, собирался восстановить с Герт отношения, прервавшиеся после его знакомства с Дон. Они с Герт бурно любили друг друга в маленьком пансионе, укрывшемся в лабиринте улиц района Трастевере, ездили на ее мотоцикле за город, а потом прятались в конспиративной квартире Управления возле виллы Боргезе, крупнейшего из римских парков.
А теперь Герт, как и Дон, покинула его.
Раку, укравшему его жену, Лэнг никак не мог отомстить, но за смерть Герт он мог отплатить и, видит бог, отплатит. Лишь встревоженный взгляд сидевшей напротив женщины дал ему понять, что он громко скрипит зубами. После этого Лэнг сам заметил, что ногти до боли врезались в ладони.
Час спустя он распаковывал вещи в «Хасслере», видавшем лучшие времена отеле, обставленном в совершенно американском стиле, расположенном рядом с верхом Испанской лестницы. Именно в таком месте должен был остановиться Коуч, особенно если приехал по делам и, как и большинство американцев, готовый пожертвовать комфортом ради того, чтобы не оказаться в окружении людей, разговаривающих только на незнакомом ему местном языке.
Лэнг потребовал номер, выходящий во двор здания, подальше от Лестницы, где, как он хорошо знал, постоянно толкутся молодые туристы — собираются компаниями, заводят громкую музыку или сами поют, курят и фотографируются.
Закончив разбирать свой небольшой чемодан, Рейлли вышел в коридор и поглядел по сторонам. Там он увидел лишь тележку с бельем, но горничной не было. Наклонившись, чтобы никто не видел, что он делает, Лэнг выдернул из головы волос, послюнявил палец, намочил волос слюной и прилепил его немного выше дверной ручки. Высохнув, волосок отвалится при малейшем прикосновении. Вряд ли контроль был действительно необходим, поскольку в Риме никто не знал, кто такой на самом деле мистер Коуч, но от застарелых привычек трудно избавиться.
Потом он посмотрел на часы. Если не мешкать, он успеет вовремя.
Чуть далее мили от отеля стояло изваяние слона с обелиском на спине; животное походило на персонажа мультфильма. Монахи из монастыря, превратившегося впоследствии в церковь Санта Мария-сопра-Минерва, заказали Бернини эту статую для украшения маленькой площади перед храмом, а потом заявили, что первоначальный проект был неудачным и чересчур дорогостоящим. Обладавший неплохим чувством юмора скульптор наделил животное — которое, как предполагалось, должно было служить символом мудрости и благочестия, — хоботом, напоминавшим здоровенную змею, и ушами, которые, возможно, и вдохновили Диснея на создание его летающего слоненка Дамбо.
Но совсем недавно, во время работ в Ватикане — там расширяли подземную автомобильную стоянку, — откопали скелет какого-то большого животного и поначалу решили, что это останки динозавра. Но после поисков в обширной папской библиотеке было установлено, что когда-то король Португалии подарил одному из многочисленных римских пап, носивших имя Лев, карликового белого слона. Римский папа дал животному имя Хано и очень привязался к нему. Слон отвечал хозяину такой же любовью и следовал за ним повсюду, в том числе и во время папских служб в соборе.
Когда Лэнгу случалось проходить здесь, у него на лице всегда появлялась улыбка.
Сразу за площадью находился небольшой магазин, торговавший одеждой и всякими церковными причиндалами. Перед входом Лэнг еще раз задумался, что же ему выбрать: простую черную рубашку с колораткой, традиционным воротничком священника, или рясу, возможно, даже с биреттой — четырехугольной шляпой с помпоном, какие носят многие европейские священники? Он остановился на втором варианте и заодно приобрел простые четки из черного дерева. Его подмывало купить еще и Библию на итальянском, но от этого намерения он заставил себя отказаться — руки следовало оставить свободными.