Секрет Жермены

Буссенар Луи Анри

Вдруг она крикнула голосом, задрожавшим от злости:

– Ты прикажешь сейчас же запрягать. Да!

– Но я ведь сказал твоей служанке, что они нездоровы.

– Что? Боишься, твои клячи сдохнут!

– Но… моя дорогая…

– Твоя дорогая… которой ты предпочитаешь пару дрянных лошадей! Да мне стоит только знак подать, и первый же идиот целую конюшню предоставит в мое распоряжение… Хотя бы вот этот! – сказала она, указав на Дезире Мутона, смотревшего на нее с восхищением, – Ведь правда, ты не стал бы торговаться, как этот

нищий Ги?

Виконт де Франкорвиль и маркиз де Бежен потешались вовсю.

Дезире Мутон, которому красивая девка не стесняясь дала кличку Бычьей Мухи, не смел слова проронить. С одной стороны, он был в восхищении от Андреа, а с другой, очень боялся своего грозного друга, барона де Мальтаверна.

Ги продолжал самым нежным тоном уговаривать:

– Клянусь тебе, деточка, я совершенно не виноват.

– Кончай трепаться!.. Звони!

Ги покорно нажал кнопку. Появился лакей.

– Идите на конюшню и положите в карету мех и грелку, – приказала Андреа. Лакей молча вышел.

Рыжая подошла, еще вся пылая, к подносу, налила себе немного абсента [40] , чуть разбавила водой, закурила папиросу и стала ждать, понемногу потягивая зеленоватый напиток.

Через пять минут лакей доложил:

– Мадам, ваше приказание исполнено, все готово.

– Благодарю, господин, как вас там… Теперь возьмите зонтик и проводите меня до конюшни, на дворе идет дождь. А ты, Ги, распорядись, чтобы запрягали, ты слышал и понял?.. А?.. И не заставляй меня повторять, иначе… ты знаешь, что я хочу сказать…

40

Абсент – крепкий алкогольный напиток, приготовленный с использованием полыни или мяты.

При этих словах она удалилась в сопровождении лакея, затем в окна было видно, как лакей, держа над госпожой зонт, подвел Андреа к карете, раскрыл дверцу. Мадам уселась, поставила ноги на грелку, завернулась в мех и принялась ждать.

Ги де Мальтаверн тоже покинул комнату в сопровождении друзей, в беспокойстве ворча себе под нос:

– Чертова баба, будто не знает, что кучер по такой погоде ни за что не выведет лошадей из конюшни, потому что лошади – это мой залог ему за мои долги.

Стоя у кареты, барон снова попытался убедить Андреа. На его уговоры та ответила непристойной бранью.

Подумав, она вдруг радостно выпалила, как будто ее только что озарила счастливая мысль:

– Уж если ты так жалеешь своих кляч, впрягайся в карету сам вместе с твоими лакированными бычками, вот этими, которые лупятся на меня глазами вареной рыбы. Быстро!.. Беритесь за оглобли, толкайте сзади колымагу… и рысью!.. Много найдется стоящих дороже вас, которым приходится и потяжелее тащить.

Маркизик и виконт, сильно подвыпившие, закричали:

– Браво!.. Хорошо придумано!

Ги

тоже принял предложение с восторгом. Он был рад умилостивить таким способом красотку и одновременно поберечь своих лошадок, да еще и совершить нечто такое, о чем наверняка напишут в модных парижских газетах: «Эко Де Пари», «Фигаро», «Голуа» и «Жиль Блаз».

Обратись к Дезире Мутону, барон сказал:

– Я думал, каким манером привести вас к обеду в доме Регины, вот путь и найден.

Рыжая крикнула из кареты:

– А ну! Везите, аристократы, знаете, ведь я жду! Быстро!.. На рысях!..

– Она уморительна!.. – прокудахтали маркизик и виконт.

– Мутон, дорогой, берись за оглобли, – скомандовал барон, включаясь в игру.

Чувство достоинства провинциала было задето, он смутно понимал, что бабенка заставляет их делать что-то унизительное. Дезире глупо высказался:

– Изображать из себя лошадь!.. О!.. Нет! Я бы предпочел что-нибудь другое.

Ги насмешливо ответил:

– Вы доверили нам свое воспитание и не имеете права рассуждать. Слушайтесь!

– Но разве так принято поступать? – спросил провинциальный увалень, которого Андреа так непочтительно назвала Бычьей Мухой.

– Милорд д'Арсуй и распутники конца Империи [41] не такое еще проделывали… Не сомневайтесь! Уверяю вас, это очень элегантный поступок.

Андреа теряла терпение, она высунулась из дверки и крикнула голосом уличной торговки:

41

По-видимому, имеется в виду падение в 1870 году в период франко-прусской войны 1870–1871 годов так называемой Второй империи, провозглашенной после Февральской революции 1848 года.

– Ну! Живо! Вас стегануть, что ли?..

Мутон встал меж оглобель, маркиз взялся за левую, виконт за правую постромки, Ги толкал сзади, и экипаж тронулся, а лакеи хохотали и злорадствовали, глядя из окон на то, как унижают их хозяев.

Выехали на авеню. Четыре богача, закутанные в меховые пальто, согнувши спины, тащили экипаж, и полы их шуб волочились по грязи.

Цилиндры аристократов поливал дождь, они бежали по лужам, со смехом обдавая друг друга с ног до головы грязной водой.

Мальтаверн, Франкорвиль, Бежен и Мутон веселились как блаженненькие, шутили и смеялись, называли себя именами лошадей, пощелкивали языками, как бы поощряя друг друга, выкрикивали разные кучерские словечки и в то же время испытывая какое-то извращенное наслаждение от непристойных окриков Рыжей, – та поносила их с увлечением и уменьем, как настоящая уличная девка.

В понуканиях и окриках дочь мамаши Башю вымещала на богачах все обиды и унижения, перенесенные от них и им подобных девушками, которых они развратили и унизили.