Секретная битва
Шрифт:
Конрад глянул вниз. Ничего интересного там не было. Земля, выжженная солнцем и людьми, выщербленная воронками и окопами, неубранные трупы и подбитая техника. Через полчаса полета километрах в двадцати блеснула узенькая яркая лента — Волга.
«Хотя, нет, — продолжал думать фон Гетц, — никакой он не болван и не лихач. Он просто меня подставляет. Если я выживу, то он себе повесит крест, а если меня собьют, то и концы в воду. А идея останется. И автором ее будет майор Мюллер, а не обер-лейтенант Смолински».
— Командир, впереди наблюдаю группу русских, — раздался в
— Вас понял, Двенадцатый, группа русских справа.
«А, черт! — выругал сам себя фон Гетц. — Из-за этого Мюллера проморгал русских».
Конрад посмотрел вправо, действительно увидел там русские «яки» и доложил комэску:
— Первый, я — Седьмой. Справа наблюдаю группу русских. Четыре «яка». Идут курсом двести наперерез мне. Удаление — четыре километра. Черт, там уже восемь «яков»!
Фон Гетц только теперь разглядел, что у русских было две группы по четыре самолета.
— Вас понял, Седьмой, — донесся по рации спокойный голос Мюллера. — Продолжайте следовать заданным курсом.
— Есть!
«Убийца! Сейчас эти восемь русских изрешетят меня и Руди, а Мюллер будет выбирать удобный момент для атаки».
— Командир! Русские нас заметили! Они ложатся на наш курс!
— Я вижу, Руди, спасибо. Летите спокойно. У нас есть еще две минуты жизни.
— Вас понял, командир.
«Яки» заложили вираж и стали деловито пристраиваться в хвост двум «мессершмиттам».
— Командир! Восемь «яков» на хвосте! Выше — сзади! Удаление — километр! — проорал ведомый.
«Что ж ты так рано ножками-то сучить начал? — усмехнулся фон Гетц. — Как же тебе жить-то хочется!»
— Все в порядке, Двенадцатый, — фон Гетц попытался успокоить ведомого своим ровным голосом. — Дайте им подойти поближе. Первый! Русские у нас на хвосте.
— По-вашему, мы их не видим? — насмешливо переспросил Мюллер. — Летите прямо, не виляйте хвостом.
Фон Гетц обернулся. Сзади справа за ним висел самолет Хайнца. Ведомый сократил дистанцию и вместо двадцати метров держался в шести, едва не царапая своим пропеллером правую плоскость машины ведущего.
«Как же тебе сейчас должно быть страшно, мой мальчик», — подумал он о ведомом.
«Яки» приближались. Они заходили сверху и, набирая скорость, сокращали расстояние. Сейчас до них уже было метров шестьсот.
— Двенадцатый! — фон Гетц окликнул ведомого. — Встань справа впереди меня.
«Может, хоть так тебе не будет жутко? А то у тебя, наверное, сейчас в кабине стоит отвратительный запах».
Фон Гетц надавил педаль, чуть отворачивая самолет, из опасения, чтобы перетрусивший ведомый и в самом деле не снес ему плоскость. Он проводил ведомого взглядом, убедился, что тот продолжает лежать на курсе, пристроился к нему сзади слева и оглянулся. «Яки» были метрах в четырехстах и продолжали приближаться. «Мессершмиттов» эскадрильи видно не было.
«Наверное, наши уже пошли в атаку и сейчас подныривают под русских», — подумал фон Гетц.
Он был прав. Пилоты «яков», обнаружив пару «мессершмиттов» и приняв ее за авиаразведку, увлеклись возможностью легкой добычи и не посмотрели налево, где в пяти километрах
Комэск понял, что остался незамеченным, и качнул крыльями, командуя своей группе: «Делай, как я!» Когда он убедился в том, что «яки» зашли в хвост фон Гетцу и его ведомому и сейчас будут их атаковать, он передвинул сектор газа до упора вперед и взял ручку управления от себя, бросая свой «мессершмитт» в атаку. С набором скорости четыре самолета его группы пошли вниз, на «яки».
— Второй! За мной! — раздалась в эфире команда комэска.
Фон Гетц услышал эту команду и понял, что его расчет был верен. Сейчас восемь «мессершмиттов», разобрав цели по одному на каждого, пошли в атаку из самой выгодной позиции — сзади — сверху, и расстояние между охотниками и добычей сокращается быстрее, чем между «яками» и его самолетом. Примерно через полторы минуты парни выйдут на дистанцию, с которой без проблем распотрошат эти «яки». Остается пустяк — выжить самому и увести ведомого.
Фон Гетц чуть потянул рукоятку управления на себя и добавил газ. «Мессершмитт» стал понемногу набирать высоту, но одновременно терять скорость. Через пять секунд самолет Хайнца был метров на сто впереди и метров на сорок ниже его. Он вдруг явственно почувствовал себя в шкуре зайца, за которым гонится свора гончих.
— Пора! До «яков» метров двести!
— Руди! Влево!
Психологический расчет был на то, что пилот инстинктивно уходит с курса, повернув рукоятку влево. Поэтому сам фон Гетц плавно отклонил свой самолет вправо. И в этом тоже был расчет. Охотник, увидев на полянке прямо перед собой двух зайцев и вскинув ружье, чтобы прихлопнуть их одним выстрелом, бывает обескуражен, когда зайцы разбегаются в разные стороны. Перед ним сразу же возникает вопрос: в которого целиться? Пусть охотник озадачен только на секунду, но на скорости триста шестьдесят километров в час за эту секунду истребитель пролетает сотню метров! Эта сотня метров может стать для них спасительной, так как позволит им отклониться от оси прицеливания «яков». Русские имеют преимущество в скорости, но будут вынуждены догонять их по большему радиусу. Вот только надо найти золотую середину. Если заложить слишком крутой вираж, то самолет потеряет скорость и станет отличной мишенью. Восемь «яков» расстреляют его как в тире, почти в упор. В клочья разнесут. Даже хоронить будет нечего. А если войти в вираж по пологой траектории, то «яки», используя свое преимущество в скорости, все равно зайдут тебе в хвост, сбросят газ и секунды четыре будут всаживать в тебя очереди из пулеметов и пушек.
Фон Гетц пошел на вираж со снижением. Потеря высоты компенсировалась сохранением скорости. Он не увидел, но почувствовал, как под фюзеляжем прошли дымные нити, пущенные пулеметами и пушками «яков».
— Все — огонь! — заорал в наушниках голос Мюллера.
«Угадал! Я угадал маневр русских и время подлета Мюллера! — похвалил себя Конрад. — Награда — жизнь! Вот только интересно, ушел ли Хайнц?»
— Я — Первый! Один горит!
— Я — Пятый. Я подбил одного!