Секретная история вампиров
Шрифт:
— Ты назвал ее сестрой?
— Она была моей двоюродной сестрой, — устало ответил стражник. — И она носила ребенка — от Хеопса или его щенка, какая разница? А поскольку в ней самой текла половина вампирской крови — во мне четверть, — ребенок мог родиться истинным вампиром, чудовищем. Она предпочла умереть.
По лицу стражника вперемешку с водой текли слезы.
— Тут нечего сказать, — медленно произнес Менхаф.
— Нечего, — согласился стражник. Но тем не менее свирепо добавил: — Надеюсь, я скоро умру во имя
V
Хемиун и Джеди сидели под навесом рядом со строящейся пирамидой; пыль, шум и пот густо витали в горячем воздухе. Большое круглое лицо визиря, гладкое, как гранат, и сморщенная мордочка мага казались смешными по контрасту друг с другом. Джеди принес свиток с заклинаниями, чтобы вплести их в верхнюю часть пирамиды. Он также заранее произнес несколько сильных заклятий против подслушивания.
— Я прожил долгую жизнь и видел чистки двора и преследования чиновников, — мрачно произнес маг. — Убийство наследника вывело фараона из себя. Он хочет крови, моря крови. Даже нам с тобой грозит опасность.
— Ха! Если ты думаешь, что нам стоит наложить в штаны, — грубо возразил Хемиун, — присмотрись получше к принцу Раджедету, о могущественнейший из волшебников. Многие при дворе, в том числе его родной отец, подозревают, что это он убил Каваба, чтобы самому стать наследником.
— Даже если фараон его подозревает, он не отдаст приказ о казни принца, так что Раджедет может успокоиться. Пока истинных еще очень мало.
— Да. И никто из них больше не ставит под сомнение существование братства Ра и угрозу, которую оно представляет. Особенно после смерти принца Каваба и наложницы Немаатеп. Да и раньше они должны были знать о братстве. Я говорю о нем и привожу доказательства уже достаточно долго.
Визирь-то уж знал о существовании братства наверняка, как никто другой. Они с Джеди возглавляли тайное сообщество. Когда они убили — вернее, отдали приказ об убийстве — принца Каваба, истинных вампиров стало на одного меньше, а возможно, что и на двух, если считать нерожденного ребенка в чреве незадачливой Немаатеп. Внутри царской семьи поселился раздор, они стали подозревать друг друга. Но решение имело свои недостатки, и Джеди привел один из них:
— Убийство принца еще может обернуться ошибкой. Нам подвернулась возможность его осуществить, но, видимо, мы ухватились за нее слишком поспешно, слишком опрометчиво. Насколько сильное подозрение легло на тебя?
— Не больше, чем на всех остальных чиновников высокого ранга. С меня не спускают глаз шпионы, включая мою любимую женушку. Я хотел отправится вверх по реке и провести несколько проверок по стране, но фараон лично наложил запрет на путешествие.
Он заявил, обильно осыпая меня похвалами, что не хочет рисковать моей жизнью. На самом деле он не хочет выпускать меня из поля зрения. А ты как, Джеди? Ты гадал о моей судьбе?
— Трижды. И каждый раз получал один и тот же ответ.
Хемиун не мог не заметить тон старого мага и внимательно рассматривал его из-под полуопущенных тяжелых век.
— Не особо благоприятный, да?
— Прости. Ответ очень далек от благоприятного. Тебя обвинят в убийстве. Один из твоих подчиненных выдвинет обвинение, а Ниби-Нефер поддержит его, чтобы спасти свою жизнь и, надо отдать ей должное, жизни ваших детей.
Смех Хемиуна получился горьким.
— Какова! Неужели она думает, что это спасет ее или детей? Ты уверен, что будущее сложится именно так?
— Увы, Хемиун, я уверен.
— Что сказать, даже без магии я предвидел похожий оборот, но теперь мы знаем наверняка. Думаю, мне не следует дожидаться, пока я попаду в руки палачей фараона для допроса.
— Если ты примешь яд, получится, будто ты признаешься Хеопсу в преступлении.
— И к тому же обреку на смерть детей. Не говоря уже о близких знакомых и самом братстве. Да, старый друг, я все понимаю. Что ж, я знал, что обречен с того момента, как вступил в братство. И все же мне кажется, что есть способ обернуть дело в нашу пользу. Все подозрения с меня будут сняты, если и я, в свою очередь, погибну от руки братства.
Слезы не навертывались на древние глаза Джеди так давно, что он забыл, что они собой представляют. Но сейчас ему хотелось плакать. Он положил руку на крепкое плечо Хемиуна:
— Это будет более достойная смерть.
— Клянусь Гором и Сетом, ты прав! — согласился с бледной улыбкой зодчий. — Такая смерть заведет в тупик проклятых и заодно напугает их. Каваб, за ним визирь — кто следующий и как избежать клинка мстителей? И что гораздо лучше, моя смерть заставит их направить поиски в ложном направлении. Ничто не должно помешать нашим планам в отношении Хеопса!
— Ничто не помешает, — пообещал Джеди. — Ничто. Ко времени его смерти мы успеем подкупить всех бальзамировщиков, а за мумификацией я буду наблюдать лично. Я выну его сердце вместе с остальными органами и заменю его свиным. Когда его тело забинтуют, высушат и уложат в саркофаг, тайна окажется похороненной навечно. Хеопс будет покоиться в своей великолепной пирамиде. Но после того, как я сожгу его сердце на костре из трав и эбенового дерева, он уже никогда не покинет ее в поисках крови.
— Надеюсь, что ты сдержишь свое обещание.
Если его тщательно продумать и осуществить, план увенчается успехом. С помощью Ра то же самое можно будет проделать с парочкой преемников Хеопса, пока истинные вампиры не исчезнут с лица земли, а их чудовищное наследие не растворится в крови тысяч обычных людей. И можно надеяться, что к ним уже не вернется былая сила. Обычай строить пирамиды также пропадет, его подлинная причина забудется в пыли веков, и Хемиун считал, что такая цель стоит смерти.