Секретная миссия
Шрифт:
– Ну! вылитый татарин на Гурзуфском базаре! – наблюдая за туземцем, подумал Остап. – По всей вероятности, лазутчик подбирается к Курбанову и Озерану: в правой руке туземец держал кривую саблю, а на его шее висела свернутая кольцом веревка. – Аркан… Видимо, и Тупикина этой веревкой поймали…
– Надо спасать ребят! – Остап, пригнулся земле и метнулся наперерез незнакомцу.
Лазутчик размахнулся, чтобы набросить аркан на академика Курбанова, но в этот момент Остап прыгнул на странного воина сверху и заломил его руки за спину. Какие-то мгновения, от неожиданности и боли, абориген пребывал в состоянии шока, а когда пришел в себя, то уже с ног до головы был опутан своей же собственной веревкой, а в его рту торчал кляп из пучка травы; он пытался вскочить на ноги, но только извивался в траве, как уж. Все произошло быстро и бесшумно, профессор и студент, находившиеся от Остапа метрах в десяти, – они искали в траве какие-либо следы похищения Тупикина, ничего не заметили.
Оставив пленника лежать на земле, Забайкальский подошел к товарищам по экспедиции:
– Что-то есть существенное, Алим Гургенович?
– Ничего, только помятая трава, конский волос и следы копыт нескольких лошадей, – такое впечатление, что людей не было. Правда, в то время, вернее, – в это, носили мягкую обувь из звериных шкур, но в траве и она бы оставила следы.
– А что, если злоумышленники с коней не слезали, а пленили Костю прямо из седел?
– А вы правы, Остап, так, по всей вероятности, и было.
– Сейчас я вам покажу орудие пленения нашего дозорного и не только; следуйте, господа ученые, за мной!
– Вы что-то нашли?
– Сейчас все покажу – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! – Остап, а за ним историки, направились к месту пленения лазутчика.
Академик Курбанов стоял возле связанного воина и с восхищением смотрел на него.
– Развяжите, немедленно развяжите его! Вы понимаете, что мы вступаем в контакт с человеком двенадцатого века, с воином самого Чингисхана, а вы держите его связанным, да еще с кляпом во рту!
– А вы посмотрите сюда, – Остап показал на кривую острую саблю. – А связал я этого исторического человека тем самым арканом, которым он поймал Тупикина, а обезвредил, когда он готовился набросить аркан на шею Вам, господин академик. Так что, развязывать его?
– Вы правы, пока рановато его освобождать. Но, посмотрите, какой замечательный образец воина! Вытащите изо рта кляп, – я поговорю с ним: не терпится проверить идентичность дошедшего до нас языка с языком настоящих древних монголов, – глаза профессора горели огнем любознательности, от нетерпения он потирал руки.
– И этого, Алим Гургенович, делать не стоит, – вступил в разговор Юрий Озеран. – Вы уверены, что этот служивый здесь один и не позовет на помощь сообщников?
– Да, он здесь не один, – коней- то, судя по следам, было двое, и лука у нашего пленника нет, а ведь кто-то потерял стрелу, которую вы нашли, Юрий; видимо тот другой и увез Константина! – согласился Курбанов. – Придется нести его в лагерь, – берем за руки и ноги, ребята.
Остап отстранил профессора:
– Мы с Юрием справимся, Алим Гургенович, а вы возьмите саблю, – не оставлять же, все-таки, – историческая ценность.
– Да еще какая! – ответил академик.
К месту привала добирались минут двадцать, – пытаясь освободиться, пленник все время брыкался и злобно рычал.
Профессор Пастухов, который сидел на рюкзаке со снаряжением и что-то писал в походном блокноте, не поднимая головы, спросил:
– Как успехи, коллеги? Нашли следы похитителей?
– Нашли! – в унисон ответили три человека. – Нашли!
Пастухов оторвался от рукописи и не поверил увиденному зрелищу, он протер глаза, вскочил на ноги, подбежал к пленнику и, глядя на Курбанова, изумленно спросил:
– Это настоящий монгольский воин!?
– Да, – это самый настоящий воин, потому что пытался в одиночку напасть на превосходящего по численности противника, которым мы для него, несомненно, являемся! А вот его оружие, профессор, – Курбанов протянул Пастухову саблю. – Полюбуйтесь! А освобождать его пока не стоит, – думаю, он не станет с нами обниматься, а попытается довести свое дело до конца: прикончить нас. Да и собратья его где-то здесь неподалеку. Что с ним делать?.. – ума не приложу!
– Рот у него закрыт, а уши то слышат! Попробую с ним объясниться на его родном языке, – возможно, он поймет и согласится поговорить.
– Что ж, Михаил Иванович, попробуйте! Будем надеяться, что древнемонгольский язык, которому мы учим нашу молодежь, понятен и в этой изумительной эпохе.
Тем временем, Озеран достал из сумки кинокамеру и принялся снимать колоритного воина.
Пастухов, сложив ноги по-восточному, сел в траву около пленника и что-то начал говорить. Поначалу воин злобно смотрел на профессора и мычал что-то в ответ, затем взгляд его стал выражать любопытство и он замотал подбородком, как бы призывая освободить его от кляпа во рту.
– Что вы ему сказали? – спросил Юрий Озеран.
– Он сказал, – ответил за Пастухова академик Курбанов, который внимательно слушал монолог коллеги, – что мы давние друзья Есугея, покойного отца Тэмуджина, и спешим в его улус на помощь в сражениях с подлым шакалом Торгутай-Кирилтухом, убийцей Есугея.
– А если этот воин служит не будущему Чингисхану, а подлому Кирилтуху? – вступил в разговор Остап.
– Думаю, что он, все-таки, воин Тэмуджина, то-есть, будущего великого полководца Чингисхана. Я изучал обычаи, быт, в том числе и облачение конных монгольских воинов второй половины двенадцатого века, – такую одежду носили только в улусах Тэмуджина. Все, конечно, может быть, но надеюсь, что я не ошибался в своих научных работах.
Михаил Иванович продолжал что-то объяснять монголу, который притих и внимательно прислушивался к его словам.
– Коллега сказал нашему визави, что вытащит кляп из его рта, если тот пообещает не кричать, а расскажет, как найти улус Тэмуджина, – переводил Курбанов. – И еще, – если пленник будет вести себя спокойно, то мы не причиним зла и отпустим его.
В это время пленник замахал головой сверху в низ, как бы в знак согласия со словами Пастухова.
– Освободите его рот от кляпа! – обратился к Михаилу Ивановичу начальник экспедиции. – Думаю, что это не предоставляет большой опасности.