Секретная просьба (Повести и рассказы)
Шрифт:
Каждый год в конце лета тюремное начальство разрешало для всех Александров устраивать общие именины. Торжественно, весело проходил этот день.
Макар Макаров — солдат из новеньких — нёс охрану, ходил вдоль тюремной стены. Знает он, что веселятся сейчас заключённые. Сквозь окна дружный несётся смех.
Ходит солдат, рассуждает: «Ишь смеются! Каторжные, а веселятся, ишь!»
Потом кто-то запел. Басом таким, что Макаров вздрогнул. «Не хуже, чем наш Гаврила», — прикинул солдат. Был у них на деревне певец Гаврила. Голос имел такой,
Затем кто-то читал стихи. Кто-то играл на скрипке. Снова пели. На этот раз хором:
Эй, вы, сени, мои сени,Сени новые мои…«Ишь веселятся…» — опять о своём Макаров.
И вдруг сквозь песню солдату послышался звон цепей.
Замер Макаров.
«Никак, кандалы сбивают, — пронеслось в голове у солдата. Прислушался. — Так и есть — сбивают! Вона железа стук».
Представил себе Макаров — вырвутся каторжане сейчас наружу. Их много. А он один. И ружьё одно!
Сильнее, сильнее кандальный стук.
Бросился Макаров к унтер-офицеру Кукушкину. Вышел Кукушкин из караульного помещения. Прислушался. Верно. Так и есть — кандалы сбивают.
— За мной! — закричал Кукушкин. Бросился к камере.
Однако за дверь не рванул. Приложился вначале к замочной скважине. Глянул, расправился. Повернулся затем к Макарову и съездил солдата по шее.
— Дубина, — сказал и ушёл.
Постоял в изумлении новичок. А потом и сам приложился к двери. Глянул, не верит своим глазам — в танце, в мазурке кружатся узники. Мазурка — азартный танец. Нелегко в кандалах танцевать мазурку. Бьют по дощатому полу кандальные цепи. Дребезжат и трясутся рамы.
Глазеет обалдело на декабристов Макар Макаров: «Ишь напридумали! Каторжные, а веселятся. Ишь!»
Разрешили декабристам получать книги. Выделил комендант тюрьмы молодого офицера. Поручил ему следить за тем, какие книги будут присылать заключённым. Нет ли среди них недозволенных.
— Читай, да внимательно, — наставлял комендант.
Обрадовался молодой офицер: «Повезло. Буду себе полёживать, буду себе почитывать».
И вот стали поступать к декабристам книги.
Полёживает офицер, почитывает. Прочитает, пишет на первом листе «Читал», расписывается и отдает декабристам.
За первой партией книг поступила в Сибирь вторая, затем третья, четвёртая, пятая. Всё больше и больше приходит книг. Привозят десятками, сотнями. Тащат их в комнату к офицеру. Завалили книги углы, поднялись от пола до самого потолка. С ужасом смотрит молодой офицер на эти печатные горы. А книги идут и идут.
Присылают их в пачках, в мешках, в деревянных ящиках. Разные книги сюда приходят: по астрономии, по геологии, по географии, по биологии, по философии, по математике…
А тут пришёл обоз из пяти саней.
— Что такое? — кричит офицер.
— Книги.
— Какие книги?!
Отвечают:
— Медицинская библиотека.
А в этой библиотеке четыре тысячи разных книг.
— Боже! — вырвалось у офицера.
Где же книги ему читать! Листать едва успевает. Сидит за столом от зари до зари. Уже не пишет на книгах «Читал», помечает «Свидетельствовал».
А тут повалили иностранные книги. На французском, английском, турецком, испанском, арабском — на пятнадцати языках.
Совсем ошалел бедняга. Уже и не может понять, какую книгу с какого конца листать. Словарями обложился со всех сторон. Словарей не хватает. Сторон не хватает.
А главное, как разобраться, как уследить, какая книга из них запретная.
— По названиям определяй, по названиям, — советует комендант.
Взял комендант рядом лежащую книгу, прочитал: «Опыт археологических исследований».
— Вот видишь, — сказал офицеру. — Археология. Тут ничего нет запретного. Значит, давай.
Потянулся за другой книгой. Попалась иностранная, с картинками. На картинках жуки и бабочки. «История насекомых», — перевёл комендант название книги.
— Тут тоже нет ничего опасного, — объясняет комендант. — Тоже смело её давай. А вот если попадётся, — комендант кашлянул, — про государя императора и недоброе, так не давай. Понял?
— Понял, — сказал офицер.
Ушёл комендант.
Открыл молодой офицер книгу «Опыт археологических исследований», пометил на ней «Свидетельствовал», расписался, хотел положить в сторону, однако заинтересовался, открыл страницу, прочёл первые строчки и ахнул. Ничего там нет про археологические исследования, а речь в ней как раз о том, что власть царей — власть деспотическая, что надо царей свергать.
Потянулся к «Истории насекомых», посмотрел на жуков и бабочек, раскрыл словарь, начал читать, а в книге вовсе не про жуков и бабочек и хотя не по-русски, опять про царей и опять недоброе.
Присмотрелся офицер к одной книге, к другой. И только теперь заметил, что заглавные листы у них вклеены. Взяты из других книг. Жуки и бабочки тоже вклеены.
Бросился офицер к коменданту.
— Ах, негодяи! — кричал комендант. Потом успокоился. Изобретательно, — проговорил. — Вот что, — сказал офицеру. — От этих господ голова у меня болит. Разберись-ка, любезный, сам. Поступай, как сочтёшь разумным.
А как поступать? Особенно если книги на языках турецком, арабском или китайском.
Придумал наконец офицер: одну книгу налево, вторую — направо, одну декабристам, вторую — взапрет. Даже листать не надо.
Четыре часа утра.
— Подымайся! — неслась команда дежурного унтер-офицера.
Гремя кандалами, каторжане сползали с нар.
Так начинался рабочий день в Благодатском. Работали здесь декабристы глубоко под землёй. Добывали свинцовую руду, дышали едкой рудничной пылью.