Секретная служба в тылу немцев (1914 - 1918 гг.)
Шрифт:
Немцы не подозревали, что удачные приобретения «Датчанина» — дело наших рук. Т., благодаря своим связям, давал ему ценные сведения о возможностях покупки материалов и буксирных пароходов. Британские власти могли протестовать против подобных торговых сделок, но наше невмешательство позволяло ему возвращаться в Германию и завоёвывать расположение властей рассказами о том, как ему удалось скрыть свои покупки от англичан. Таким образом, он стал важной персоной в глазах германских властей, а привозя незначительные подарки — что-либо из одежды, продукты или предметы роскоши, [69] которых в Германии в то время нельзя было получить, агент сумел приобрести расположение начальников судостроительных верфей и других должностных лиц.
Пользуясь своей
От него мы получали подробные технические данные о подводных лодках, которые немцы строили в короткие сроки. Мы знали количество строящихся и ремонтирующихся подлодок и, что было весьма важно, — число пропавших. В борьбе союзников против подлодок при использовании глубинных авиабомб, мин и орудийного огня не всегда можно было сказать, была ли подлодка потоплена, или она погрузилась по собственному желанию.
Задолго до того, как германская подлодка «Дейчланд» была готова к своему Путешествию в Америку, мы получили от «Датчанина» её подробное описание. От него мы узнали также о военных кораблях, замаскированных под пароходы торгового флота. Он сообщил о благополучном возвращении «Мёве», когда мы думали, что она всё ещё находится в открытом море. Благодаря ему британское адмиралтейство получило точные сведения о германских потерях в сражении при Ютланде, а также подробнейший отчет о повреждениях, полученных некоторыми из тех кораблей, которым удалось вернуться.
Он следил за всеми ангарами цеппелинов! От него мы получали отчёты о повреждениях, нанесённых этим дирижаблям во время налётов их на Англию.
Самым сенсационным из его донесений было подробное описание сверхдальнобойных пушек, которые несколько месяцев спустя обстреливали Париж трехсотфунтовыми снарядами из леса Сен-Гобен, находящегося на расстоянии 110–120 километров. Мы получили от «Датчанина» полный отчёт об испытаниях этих пушек, производившихся на Гельголанде.
В дополнение к технической информации он сообщал нам ценные сведения о политическом и экономическом положении Германии. Соприкасаясь с высшими должностными лицами и военными кругами, он имел возможность осведомлять нас о точке зрения людей, знавших, что происходит на самом деле, — а не людей с улицы, которыми говорилось то, в чем их хотело уверить германское высшее командование. [70] Самым опасным моментом для «Датчанина» были его встречи с нами. Но он никогда не имел при себе никаких компрометирующих документов — заметок, списков, писем или специальной бумаги и чернил. Для встреч с ним мы пользовались теми же способами, какими мы пользовались для встреч со всеми агентами, работавшими на территории противника. Мы располагали несколькими домами в Роттердаме и Гааге, которые мы постоянно меняли. Для того чтобы добраться до них со службу, мы пользовались всевозможными приёмами, пока не убеждались в том, что за нами нет слежки. Поскольку возможно, мы всегда встречались с этими агентами вечером не только для того, чтобы их не узнали, но и для того, чтобы их не сфотографировали, на что немцы большие мастера. Фотография человека, входящего в наш дом, являлась достаточной причиной для того, чтоб немцы расстреляли этого человека.
Как только «Датчанин» приезжал в Голландию, он вызывал нас по телефону, объявляя о своем приезде, и называл себя заранее условленным вымышленным именем. Мы назначали время встречи в одном из наших домов: А, Б, В, или Г, адреса которых ему были известны. Этим способом устранялись опасности, которые могли бы возникнуть в случае, если этот разговор был перехвачен. Одна из телефонисток на телефонной станции могла быть германским агентом, или же немцы могли устроить отвод линий и перехватить наши разговоры, как это делали мы до тех пор, пока один голландский линейный надсмотрщик не обнаружил этого.
По приходе к нам «Датчанин» немедленно
Когда я в первый раз увидел его пишущим донесение без всяких заметок, то у меня мелькнула мысль, что он некоторые факты выдумывает. Но после произведённых нами проверок, подтвердивших достоверность сведений, переданных нам «Датчанином», эти подозрения у меня рассеялись. Как только он кончал писать, донесение спешно доставлялось ко мне на службу где оно переводилось, зашифровывалось и передавалось по телеграфу в Лондон. Обычно «Датчанин» оставался в Голландии два-три дня, для того чтобы адмиралтейство могло прислать по телеграфу [71] какие-либо вопросы, возникшие в связи с донесением, или сообщить ему, что он должен узнать по возвращении в Германию.
«Датчанин» продолжал работать до самого перемирия. Ему платили громадные деньги, значительно превышавшие те суммы, которые получали другие наши агенты.
Наблюдение за береговой обороной и радиоминоносцами
Базы германских подводных лодок и миноносцев были расположены в гаванях Остенде, Зеебрюгге и Бланкенберге, причём первые две были самыми важными, так как были соединены каналами с Брюгге, куда корабли небольших размеров могли скрыться в случае нападения союзников и где можно было собирать подводные лодки из частей, присланных из Германии. Понимая значение фландрского побережья, немцы делали всё для его укрепления. Для этого они имели там батареи тяжёлых пушек и большое количество самолётов, которые использовались также для налётов на Англию.
Наша обязанность заключалась в том, чтобы дополнить работу воздушной разведки, снабжая адмиралтейство всеми возможными сведениями относительно расположения различных береговых батарей и аэродромов. Мы располагали четырьмя источниками информации: разведчики, германские дезертиры, бельгийские беженцы и, наконец, непосредственное наблюдение. Голландская граница проходила всего на расстоянии семи миль от Зеебрюгге, и с помощью хорошей оптической трубы даже в туманный день можно было наблюдать за деятельностью немцев в этом маленьком искусственном порту.
В течение всего периода военных действий один из наших агентов ежедневно наблюдал в подзорную трубу из Кадзанда — ближайшего пункта на голландской территории между Зеебрюгге и границей. Он сообщил о прибытии и отходе двадцати подводных лодок и миноносцев, стоявших в Зеебрюгге, и о деятельности минных заградителей и землечерпалок.
Ввиду того, что все батареи были тщательно замаскированы, расположение их могло быть определено нашим пограничным агентом только приближённо и то только тогда, когда они стреляли. Однако даже такие приблизительные сведения для нас были ценны, так как они позволяли проверять донесения беженцев и дезертиров, особенно [72] последних, указывали Главной квартире и адмиралтейству цели для воздушной разведки и последующей бомбардировки.
Самые ценные сведения о береговых батареях исходили от двух дезертиров из германского морского корпуса, занимавшего все годы войны берем Фландрии. Наш агент, находившийся вблизи Кадзанда, увидел дезертиров в тот момент, когда они переходили границу, и, вопреки инструкциям, сам доставил их ко мне в Роттердам. Опрашивая их в разных комнатах, я смог сопоставить всё, что они говорили, и сравнить сообщенные ими сведения с теми, которые нам уже были известны. Их донесения были вполне правдоподобны. Они указали мне на несколько новых батарей и, кроме того, дали ценную информацию относительно калибра пушек и их дальнобойности. От них я впервые узнал немецкие наименования различных батарей, как, например: «Кайзер Вильгельм», «Гебен», «Дейчланд», «Цецилия», «Тирпитц» и «Гинденбург».