Секретное задание, война, тюрьма и побег
Шрифт:
Медленно и устало шли выстроившиеся в длинную — на целую милю — кавалькаду, люди и животные. После нескольких часов, которые казались вечностью, и усилий, которые казались совершенно невозможными, мы сделали привал на высокой горной гряде, очистили себе место, и возле чистого горного родника уселись, чтобы немного перекусить. Тут я отважился спросить:
— Мы уже у вершины?
— Примерно на полпути, — таков был обескураживающий ответ Дэна.
— Пошли, пошли, парни, мы не должны тут задерживаться! — крикнул Дэвис, и мы вновь — за этим непоседливым страдальцем — двинулись вперед.
Каждый
Чтобы сделать наш марш еще мучительнее, пошел сильный дождь. Мучительно даже воспоминание об этом дне. Здесь я кладу перо и с удовольствием заканчиваю эту главу на том кульминационном моменте нашего приключения, когда — судя по моим ощущениям — мне казалось, что моя жизнь подошла к концу.
Глава XLVII
«А ночь из всех ночей моих бессонных
Была и самой длинной и тяжелой» [213] .
«Но мало кто — один на сотню тысяч -
Поведать мог бы о спасенье чудном» [214] .
Когда изо всех сил стараясь не отставать, я — еле передвигая ноги — карабкался по очередному холму, я думал, что это ужасное восхождение и этот мучительный день никогда не закончатся. Но Необходимость и Надежда творят чудеса, и я выдержал это испытание.
213
У. Шекспир. Два веронца. Перевод В. Левика.
214
У. Шекспир. Буря. Перевод М. Донского.
В 4 часа вечера облака рассеялись, ярко засияло солнце, а мы стояли на ледяной вершине, любуясь великолепной панорамой со всех сторон окружавших нас гор, долин и многочисленных ручьев.
После короткого привала мы начали спуск. Наша тропа, по которой шли только беженцы и беглые заключенные во главе с Дэном Эллисом, так раскисла, что во многих местах мы утопали в грязи почти по грудь! С каким жаром атаковал Дэн эти крутые склоны! Теперь идти было значительно легче, и я держался рядом с ним.
Сумерки перешли в полную тьму, и снова дождь. В пяти ярдах мы не видели друг друга, но мы неуклонно шли вперед. Мы достигли подножия горы и теперь двигались по мрачной и обрамленной соснами дороге, довольно часто пересекаемой бурными ручьями. Сначала Дэн старался переходить через них по древесным стволам, но из-за темноты на их поиски уходило слишком много времени. В конце концов, он отказался от этой идеи, и когда мы подошли к очередному ручью, он бросился в самую его середину, одним могучим рывком преодолел его и в покрытой стекающими по ней струями воды одежде молниеносно выскочил на берег. Наша колонна растянулась на три мили, но каждый старался как можно ближе держаться к тому, кто шел непосредственно перед ним.
— Сегодня мы разобьем лагерь, — сказал Дэн, — у хижины, которая находится в двух милях ходьбы отсюда.
Придя туда, мы обнаружили, что со дня его предыдущего путешествия по этим местам, кое-что
— Здесь что-то не так, — сказал Дэн. — Тут, должно быть, очень опасно, иначе он не принес бы огонь, зная, что в такую ночь нам придется ночевать вне дома. Какие новости, Тридэуэй?
— Плохо, — ответил лейтенант, сходя со своей промокшей лошади и аккуратно закрепляя между двумя досками тлеющую головню. — Здесь партизаны мятежников, их очень много и они очень бдительны. Совсем недавно — несколько часов назад — здесь побывал один из их отрядов. Я так скажу вам, Дэн Эллис, если мы не хотим, чтобы нас схватили, нам нужно смотреть в оба.
Все, кто смог, сгрудились под плохо укрепленной крышей, которая в любой момент могла рухнуть и раздавить их. А сам Дэн и его компаньоны, буквально за несколько минут соорудили для себя свое импровизированное жилище — из покрытых соломой досок и дранки — так, чтобы им не капало на голову. Вскоре они заснули, зажав в руках свои неизменные винтовки, всего в паре шагов от своих лошадей, от которых они никогда не позволяли себе держаться слишком далеко.
Я, как и мои коллеги-журналисты, ценил отдых так же высоко, как и безопасность, поскольку нам нужно было набраться сил. В полном мраке мы нашли тропинку, ведущую в ближайший дом местного юниониста. Жарко пылал камин, но небольшая комната была битком набита уставшими, промокшими и ожидавшими нас нашими товарищами.
Мы перешли через ручей и вошли в другой дом, хозяин которого, почтенный седовласый старик, тоже являлся верным Делу Союза. Он, его жена и маленький сын, тепло приветствовали нас, а потом он сказал:
— Хотелось бы, конечно приютить вас в своем доме, но это небезопасно. Мы дадим вам одеяла, и вы сможете переночевать в амбаре — там тепло и сухо. Если ночью нагрянут гвардейцы, они, скорее всего, сначала будут обыскивать дом, и мой сын или жена успеют вас предупредить. Но если они вас найдут, вы, конечно, скажете им, что мы тут ни при чем, ведь вы знаете — это для меня вопрос жизни и смерти.
Зерновая шелуха была сухой и ароматной, и мы вскоре забыли обо всех наших горестях.
XXIV. Вторник, 10-е января
Позавтракав до рассвета, мы, чтобы никто не заметил, как мы покидаем этот дом, отправились на место общего сбора. Те, кто остался в лагере, насквозь промокли, замерзли и вид у них был очень жалкий.
К девяти часам вернулись те, кто ночевал в соседних домах, а потом состоялось короткое совещание. Все единодушно согласились с тем, что на расстоянии пятнадцати или двадцати миль впереди было очень опасно, и пройти по тем местам почти невозможно. Более того, создавалось впечатление, что войска Союза все еще отступали из тех мест, где по нашим сведениям они должны были быть. Теперь же мы были абсолютно уверены, что их нет в Джонсборо, нет в Гринвилле, и, вероятно, восточнее Строуберри Плэйнс тоже.