Секретные архивы НКВД-КГБ
Шрифт:
Конде тоскливо посматривал то на часы, то на валяющиеся на морозе чемоданы. Пролетел час, прошел другой... Наконец вбежал запыхавшийся Базан.
— Конде, ради бога! Двадцать долларов, быстрее! Я вас умоляю, быстрее, — протянул он руку.
— Но я наличных не держу, — пожал плечами Конде. — У меня чековая книжка. А что случилось?
— Перевес! — воздел руки к небу Базан. — У меня перевес!
— Какой перевес? Что еще за перевес?
— Мой чемодан тяжелее вашего. Надо доплатить. Сто десять долларов! А у меня девяносто. Быстрее, быстрее
— Не волнуйтесь, Базан. Я выпишу, какие проблемы.
— Да не берут они чеки! Не берут, черт бы их всех побрал!
И тут появился суровый представитель «Аэрофлота».
— Господин Базан, вы намерены оплачивать перевес или нет? — строго спросил он.
— Или нет... Наличных у меня нет, — вывернул он карманы.
— Тогда я снимаю вас с рейса.
— А можно так, — вмешался Конде, — он не летит, а его багаж беру я?
— Нет, так нельзя. Багаж оформлен на имя господина Базана, значит, либо он летит вместе со своим багажом, либо остается вместе с чемоданом на земле... Но вы не расстраивайтесь, — смягчился «аэрофлотовец», — послезавтра будет точно такой же рейс. Ваш билет я переоформлю на четвертое января, а чемодан постоит на складе. Там хоть и холодно, но охрана надежная.
— Нет-нет! — вскинулся Базан. — То есть, да-да. Черт с ним, полечу четвертого. А чемодан я заберу, пусть постоит дома.
— Правильно, — поднялся Конде. — Не огорчайтесь, коллега. Днем раньше, днем позже — какая разница. А я буду ждать вас в Праге. Само собой разумеется, вместе с эти нелепым чемоданом, — натянуто улыбнувшись, многозначительно добавил он. — До встречи!
— До встречи, — протянул руку со всем смирившийся Базан. — Свой-то довезите в сохранности, — кивнул он на стоявший на морозе чемодан коллеги.
— Довезу, — пообещал Конде и направился к самолету.
Знал бы атташе аргентинского посольства Педро Конде, как будут развиваться события, то никогда бы не давал таких легкомысленных обещаний. Недаром говорят, что человек предполагает, а Бог располагает.
А пока что видавший виды «Дуглас», натужно крутя винтами, карабкался к разбухшим от снега облакам. Пассажиры дремали, стюардесса готовила завтрак, бортмеханик возился в своем углу, радист слушал музыку, а командир, передав штурвал второму пилоту, расслабленно откинулся в кресле и смежил веки.
На какое-то мгновенье он даже заснул, но тут же со стороны солнца появились «мессеры» и зашли в хвост его машины. Еще секунда — и застучат пулеметы, но Петр Михайлов не зеленый лейтенантик, он — Герой Советского Союза, и не раз выбирался не из таких передряг: штурвал на себя, левую ногу до отказа, и на крутом вираже вниз, к земле.
— Вы что, командир?! Я же не удержу! — услышал он знакомый голос и тут же проснулся.
— Извини, — виновато встряхнулся он и покосился на второго пилота. — Проклятый сон! Одно и то же, одно и то же... Два с половиной года без войны, а он не отпускает. Неужели никогда не пройдет?
—
— Но пулеметы. Как назойливо стучат пулеметы, — поморщился командир.
— Галлюцинация. Пройдет, — успокоил второй пилот.
— Буду ждать, — вздохнул командир и снова прислушался. — Но стук-то есть. Неужели не слышишь? Бортмеханик, — позвал он. — Володя, а ты ничего не слышишь?
— Может быть, клапаны? — отозвался тот. — Самолет-то дряхленький.
— Какие еще клапаны! — раздраженно бросил командир. — Стук-то не в моторах, а где-то здесь, внутри, — обвел он глазами кабину. — А ну-ка, пройдись по салону, возможно, до нас доносится эхо, а стучит где-то там.
— Есть, — привычно кивнул механик и шагнул в салон.
Привычно дребезжат заклепки, покашливают затасканные моторы, поскрипывают тяги... И вдруг: тук-тук, тук-тук! Механик насторожился, ведь каждый новый звук — для него признак неисправности. Замер... И снова: тук-тук, тук-тук!
— Этого только не хватало! — чертыхнулся он. — Что-то сломалось в хвосте, стук идет оттуда.
Чтобы не волновать пассажиров, он беззаботной походкой двинулся в багажный отсек, но тут же обмер: стук доносился из большущего чемодана.
— Бомба! — резанула мысль. — С часовым механизмом! Надо доложить командиру.
Механик бросился в кабину, поэтому не видел, что творилось за его спиной. А там происходило нечто невообразимое! Из кресла буквально вылетел аргентинский дипломат, кинулся к чемодану и что есть мочи начал дубасить по крышке. Отбив кулаки, он стал пинать его ногами, вдребезги разбив свои лакированные штиблеты.
Чех приоткрыл один глаз, отхлебнул из бутылки и снова захрапел. А генерал Захаров покосился на вздрогнувшую жену и выразительно повертел пальцем у виска.
Между тем бортмеханик добрался до кабины и наклонился к плечу командира:
— Плохо дело, — выдохнул он. — В чемодане бомба. С часовым механизмом, он-то и тикает. Сам слышал. Вот-те крест, — неожиданно перекрестился он.
— Как — бомба?! Ты что? Откуда? — схватил его за грудки командир.
— Не знаю. Мое дело доложить. Но стук — из чемодана. Это точно.
—Та-а-ак... Без паники, только без паники! Нина, — позвал он стюардессу, — наведайся-ка в багажный отсек. Прогуляйся своей фирменной походочкой, послушай, что там тикает, и вернись.
—Как прикажете, командир, — натянуто улыбнулась Нина. — Если успею, то вернусь.
— Ладно-ладно, не паникуй. В воздухе не рванет, иначе погибнет и тот, кто эту бомбу везет. Хотя черт его знает, этого аргентинца, не исключено, что бомбу ему подсунули, а он об этом и не подозревает.
С трудом переставляя негнущиеся ноги, Нина двинулась в хвост самолета... Назад она шла куда увереннее, явно вспомнив о своей фирменной походке.
— Это не часы,—доложила Нина. — Там кто-то сидит. Может быть, собака: сидит и бьет хвостом. А может, и человек.