Секретные бункеры Кёнигсберга
Шрифт:
Гитлер, придерживая Шпеера за руку, подвел его к ограде моста, останавливающим жестом дал охране понять, чтобы она не следовала за ними и оставалась на почтительном расстоянии. День был солнечным, по-настоящему весенним, на воде играли световые блики, отражалось голубое небо с обрывками облаков, да у ближнего берега покачивалось несколько лодок, напоминая о чем-то совсем забытом, оставшемся в далеком прошлом.
— Вы знаете, Шпеер, я очень люблю этот город. Здесь прошли мои юные годы, здесь я учился в реальной школе. Здесь прочитал свои первые книги. И, конечно же, Шпеер, именно здесь я понял, что архитектура — мое призвание. А то, чем я занимаюсь сейчас…
— Мой фюрер, Вы — вождь нации…
— Ладно, Шпеер, не надо об этом! — И без всякого перехода он вдруг громко воскликнул, да так, что охранники разом повернули голову в его сторону: — Вот это поза! Какая мускулатура! Какой взгляд! Настоящий германский взгляд!
Шпеер не сразу понял, что Гитлер так восторженно говорит о высеченной из
— Это же настоящий воин. Как он держит меч! А этот поверженный дракон! Это же наши враги — русские варвары и трусливые англосаксы! Прекрасная работа! Настоящее немецкое искусство!
Шпеер только кивал головой. Он знал пристрастие Гитлера к германским древностям, римским героям и всему, что связано с «воинственным духом предков».
Гитлер еще долго восхищался скульптурными группами, украшавшими Мост Нибелунгов, разглагольствовал о превосходстве германского искусства над вырождающимся западным искусством, пропитанном духом растления и распада.
— Шпеер, Вы же знаете, что я давно задумал превратить Линц в центр мировой культуры. Нет! В центр мировой цивилизации! Здесь будут сосредоточены все выдающиеся произведения искусства — картины, скульптуры, фрески, изделия из кости, драгоценных камней, золота, археологические древности, старинные манускрипты! Со всего мира наши победоносные армии, наши героические воины свезут сюда трофеи, которые по праву принадлежат нам, великой нации, тысячелетнему Третьему рейху! Мой Музей искусств будет уникальным! Лувр перед ним будет просто выставкой деревенских мастеров!
— Мой фюрер, Вы абсолютно правы! И я горд, что мне доверено разработать проект будущей картинной галереи для будущего «Фюрер-музея»…
— Конечно, Шпеер, это — большая честь! Но Вы справитесь с этой ролью! Вы — выдающийся архитектор и Ваши творения тоже останутся в веках!
— Об этом я могу только мечтать, мой фюрер!
— Мечтайте, Шпеер! И работайте! Нам еще много предстоит сделать! Вы знаете, что я поручал Поссе [17] заняться отбором картин и других произведений искусства. Жаль, он умер. Очень хороший профессионал и преданный был мне человек. Теперь этим занимаются другие люди. Что-то надо купить, что-то забрать у Гиммлера [18] и его людей. Надо потрясти Розенберга [19] . Он совсем не умеет хранить ценности. Геринга [20] я уже поставил на место, а то он может затащить в свой дворец пол Европы! Разумеется, надо профильтровать все, что становится трофеями наших солдат на Восточном фронте. И, конечно же, надо потрясти наших гаулейтеров [21] , особенно Коха. Он сейчас на Украине, но, как мне докладывают, не пропускает и там ни одной ценной вещи. Что он в них понимает?! Слесарь из депо! [22]
17
Поссе Ганс (1879–1942) — немецкий ученый, директор Дрезденской картинной галереи, был уполномочен Гитлером организовать «Мировой музей» в Линце, для которого повсеместно собирал экспонаты, в том числе культурные ценности, награбленные фашистами на оккупированных территориях.
18
Гиммлер Генрих (1900–1945) — видный нацист, рейхсфюрер СС, руководитель РСХА, главный военный преступник, покончил жизнь самоубийством.
19
Розенберг Альфред (1893–1946) — видный нацист, министр по делам оккупированных восточных территорий, организатор захвата культурных ценностей, глава «Штаба Розенберга», как главный военный преступник казнен на основании решения Международного трибунала в Нюрнберге.
20
Геринг Герман Вильгельм (1893–1946) — видный нацист, председатель рейхстага, министр авиации, уполномоченный по четырехлетнему плану, преемник Гитлера, главный военный преступник. Покончил жизнь самоубийством.
21
Гаулейтер — партийный функционер в гитлеровской Германии, глава гау — региональной (земельной) организации НСДАП.
22
Кох Эрих (1896–1986) — видный нацист, гаулейтер Восточной Пруссии, рейхскомиссар Украины, польским судом приговорен к пожизненному заключению, умер в тюрьме.
Из «Аналитической справки»
«…Эрих Кох родился 19 июня 1896 года в г. Эльберфельде (Рейнская область) в семье рабочего Адольфа Коха. В 1911 году окончил школу,
Настроение Гитлера резко изменилось. От прежнего задумчиво-восторженного состояния не осталось и следа. Мысли о том, что кто-то или что-то может помешать реализовать в полной мере его давнюю мечту о создании в Линце «Мирового музея», выводила его из себя.
— Мне доложили, что Кох решил навсегда оставить у себя в Кёнигсберге Янтарный кабинет! Как будто это его личный трофей! Я еще подумаю, куда деть эту историческую реликвию. Может быть, вернуть в Берлин и установить в Королевском дворце, а может быть, перевезти сюда, в Линц. Я еще не решил.
— Мой фюрер, — Шпеер озабоченно посмотрел на Гитлера. — Идет война, и нам надо считаться с тем, что враг может подвергнуть бомбардировке немецкие города…
— Нет! Никогда! Ни один вражеский самолет отныне не сможет сбросить бомбы на города рейха! Геринг и наша героическая авиация, наши доблестные силы противовоздушной обороны не позволят врагу вторгнуться в воздушное пространство рейха!
— Но, мой фюрер, англичане и русские бомбили…
— Да, русские бомбили Кёнигсберг! — перебил Шпеера Гитлер. — Но это шаг отчаяния! Их аэродромы уничтожены еще в сорок первом году! Самолеты сожжены! Тогда большевики бежали, бросая технику и вооружение! И несколько летчиков-фанатиков на бомбардировщиках решили испугать нас! Им это не удалось! Все самолеты были сбиты, а бомбы не причинили сколь-нибудь значимого ущерба! [23] Да, эти проклятые британцы сумели прорвать нашу оборону и разбомбить Любек и Кёльн! А русские, истекающие кровью на Украине, Кавказе и на Дону, попытались запугать нас, снова сбросив бомбы на Кёнигсберг. Но опять у них ничего не получилось! [24] Мы полностью изменили нашу систему противовоздушной обороны, и теперь ни один вражеский самолет не появится в германском небе! Не появится никогда!
23
Бомбардировка советской авиации Кёнигсберга осенью 1941 года действительно, по существу, не причинила серьезного вреда городу.
24
Это не соответствует действительности. Налет советской авиации на Кёнигсберг весной 1943 года был достаточно успешным. Бомбы легли в центре города в районе улиц Оберролльберг, Штайндамм и Друммштрассе.
— И все-таки, мой фюрер, мы реализуем с Вашего согласия программу строительства бункеров ПВО и различных подземных сооружений на случай…
— Никаких случаев мы не допустим! Даже не говорите мне об этом! — По всему было видно, что Гитлера вывели из равновесия слова Шпеера. — Мы строим бункеры исключительно из профилактических целей. Враг должен знать, что любые его планы нанести бомбовой удар не принесут ему никаких результатов. В считанные минуты мы сможем передислоцировать наши предприятия, больницы, госпитали, школы и университеты в комфортабельные подземные сооружения! Шпеер, наши бункеры — это наша уверенность в полной безопасности!
— Именно так, мой фюрер! — Шпеер старался исправить положение и вернуть Гитлера в уравновешенное состояние. Он знал, как это сделать. Достаточно было вновь заговорить об архитектуре, как Гитлер буквально преображался: от раздражения не оставалось и следа, его голос становился более Мягким, а лицо добродушным. — Разумеется, мой фюрер, строительство бункеров, которое мы начали по всей стране, в том числе и здесь, в Линце, нисколько не мешает реализации наших архитектурных и градостроительных планов. В некотором смысле мы даже этим способствуем их реализации. Возьмем, например, новые катакомбы, построенные под монастырем капуцинов, или большой резервный бассейн на пересечении улиц Вайсенвольффштрассе и Груберштрассс. Вроде бы мы строим их на случай… — Шпеер чуть было не сказал «бомбардировок», но вовремя поправился: — на непредвиденный случай, а как они дополняют архитектурный образ Линца!
— Да, Линц — прекрасный город. Он чем-то напоминает мне Будапешт. Но Линц, когда мы его преобразим в «мировой город», будет красивее Будапешта. И уж точно в тысячу раз прекраснее этой грязной, вечно захламленной Вены. Вы же знаете, Шпеер, она и построена по-дурацки — спиной к Дунаю.
Шпеер знал давнюю неприязнь Гитлера к Вене [25] и не преминул поддержать фюрера:
— Это большая ошибка градостроителей — не использовать реку в архитектурном облике города!
25
С Веной у Гитлера были связаны воспоминания о неудачах, постигших его в молодости, в частности провал при поступлении в Венскую академию художеств.