Секретные миссии (сборник)
Шрифт:
Клейста провожал его родственник — генерал фон Клейст. После взлета самолета генерал сел в машину и направился в военное министерство.
Клейст опять стал нервничать, когда «юнкерс» приземлился на аэродроме в Кройдоне. Однако несоблюдение английскими таможенными чиновниками установленных формальностей подействовало на него успокаивающе. Чиновники не интересовались багажом, а полицейский едва взглянул на его паспорт. Как только лондонский автобус, в который сел Клейст, тронулся, английской разведывательной службе сообщили по телефону, что интересующий их немецкий путешественник прибыл в Англию.
Английское правительство все еще не верило, что чехословацкий кризис вот-вот может разразиться. Парламент был распущен на каникулы, лорд Ренсимен выехал в Прагу. Тем не менее Лондон не пустовал. Здесь было много ответственных лиц. Клейст смотрел на этот огромный и суетливый, богатый традициями город, который вот уже семьдесят лет стоит на пути немецкой экспансии.
Клейст остановился в гостинице «Парк Лейн Хоутел». Вскоре за ним приехал лорд Ллойд Долобран и увез его обедать на частную квартиру. Между этими людьми было некоторое сходство. Клейста, человека крайне консервативных взглядов, часто остерегались из-за его неуступчивости. Ллойда Долобрана также избегал Чемберлен и с неохотой слушал Эдуард Галифакс, который одновременно пользовался его советами как противоядием против более гибельных советов Горация Вильсона и Невилла Гендерсона. Долобран не говорил по-немецки, а Клейст по-английски, но оба знали французский язык.
«Уже все решено, лорд Ллойд, — заявил Клейст. — Мобилизационный план закончен, день начала военных действий назначен. Командующие группами армий получили соответствующие приказы. Все это произойдет в конце сентября, и ничто не сможет остановить осуществление намеченного плана, если только Англия открыто не предупредит Гитлера». Клейст добавил, что предупреждение будет более эффективным, если к нему присоединятся Франция и Россия.
Затем он дал оценку боевой мощи Германии: нежелание генералов вести войну, слабость гражданской администрации, колебание Браухича, замешательство и страх среди немецкого народа, неподготовленность вооруженных сил, программа перевооружения которых будет полностью осуществлена лишь к 1943 году. Англия вместе с Францией и Россией должна занять в этом вопросе твердую позицию и открыто заявить об ответственности Гитлера за его действия. И тогда можно надеяться, что генералы арестуют фюрера, если он будет упорствовать в проведении своей военной политики, и положат, таким образом, конец нацистскому режиму.
Долобран после беседы с Клейстом направился к лорду Галифаксу, а Клейст получил возможность встретиться с сэром Робертом Ванситартом, бывшим постоянным заместителем министра иностранных дел, а затем советником министерства иностранных дел. Они говорили о том же самом. У Ванситарта и Клейста нашлось очень много общих вопросов для обсуждения, но англичанин был недоверчив. Ему казалось, что этот немец прибыл в Лондон с какой-то иной целью.
«Из всех деятелей Германии, с которыми мне приходилось встречаться, — говорил мне много лет спустя лорд Ванситарт, — Клейст имел необходимые качества, чтобы стать во главе антигитлеровского переворота. Но он хотел заключить сделку — получить польский коридор».
Клейст в разговоре со мной иногда обращал внимание на то, что Германия не имела исторических притязаний к Чехословакии, но пересмотр границ с Польшей являлся частью ее политики. В английских официальных документах, опубликованных после войны, не указывается, что обсуждение польской проблемы входило в задачу Клейста в 1938 году. Об этом он также никогда не говорил и мне.
Ванситарт дал понять, что Англия займет твердую позицию в этом вопросе. Он обещал устроить демонстрацию английской и французской морской мощи на Средиземном море, что могло заставить Муссолини выступить в роли посредника. Ванситарт интересовался целями и идеями тайной оппозиции, которую представлял Клейст. Последний же настаивал на декларации или письме к немецкому генеральному штабу от имени английского правительства.
Из Лондона Клейст направился в Чартуэлл Манор, дом Уинстона Черчилля в Кенте. Там все вопросы обсуждались вновь. Немец, безусловно, знал, что, хотя Черчилль и не являлся членом кабинета министров, он поддерживал постоянную связь с лордом Галифаксом и их взгляды расходились лишь по методу подхода к рассматриваемым проблемам. Клейст был представлен Черчиллю как «наш друг», и разговор между ними велся на французском языке. Это была любопытная встреча двух государственных деятелей, не находящихся у власти вследствие их ортодоксальных взглядов.
В министерстве иностранных дел очень много размышляли о посылке официального письма лицу, не входящему в правительство Германии. Лорд Галифакс попросил Уинстона Черчилля написать такое послание, и тот согласился.
24 августа Клейст покинул Лондон так же незаметно, как и прибыл туда. Двумя днями позже английское правительство в своем заявлении, выражавшем тревогу, указывало, что оно отзывает из Германии английского посла Невилла Гендерсона ввиду «серьезности донесений из Центральной Европы». Чемберлен, Галифакс, Джон Саймон, Роберт Ванситарт, Гораций Вильсон и Невилл Гендерсон стали обсуждать создавшееся положение. Невилл Гендерсон утверждал, что нельзя надеяться на серьезную оппозицию Гитлеру. Он предлагал осторожный подход к этому вопросу с целью удержать Гитлера от безрассудной позиции на съезде нацистской партии, который должен был вскоре открыться в Нюрнберге. Джон Саймон по просьбе кабинета произнес речь в Ланарке об опасности распространения войны, если она начнется. Но он выразил английскую точку зрения так же нерешительно, как и Чемберлен 24 марта.
Клейст узнал о заявлении английского правительства о «серьезности донесений из Центральной Европы», обедая в клубе «Касино» в Берлине. Просматривая вечерние газеты, он поморщился и указал мне на заголовки статей. Затем он поспешил к Канарису. Но, войдя в кабинет, Клейст увидел нескольких старших офицеров, желавших присутствовать при его докладе. Однако Клейст знал, как поступить в таком случае.
«Я хочу доложить адмиралу лично», — сказал он. Комната тотчас опустела.
«Я никого не нашел в Лондоне, кто бы захотел использовать представившуюся возможность для начала превентивной войны, — заявил Клейст. — У меня такое впечатление, что англичане любой ценой стремятся избежать войны в этом году. Тем не менее они могут вовлечь себя в нее, сами не желая этого. Они заявляют, будто согласно английской конституции невозможно принять на себя обязательства, вызванные несуществующей обстановкой».
Спустя несколько дней после доклада Клейст положил на стол адмирала письмо, присланное Черчиллем. В нем говорилось, что Англия может быть втянута в войну из-за Чехословакии, и, если Германия будет придерживаться взятого ею курса, рано или поздно война станет неизбежной. После долгой и тяжелой борьбы Германия потерпит страшный разгром. Он, Клейст, вместе с немецкими патриотами, которых он представлял, должен подумать над этим.
Нашелся наконец англичанин, который мог говорить на языке, хорошо понятном немцам.
Тем временем Риббентроп проводил работу с венграми и поляками. Какой удар будет нанесен англичанам, если венгерское правительство также предъявит требования к Чехословакии от имени своего меньшинства в Моравии? Узнав об этом, Канарис немедленно вылетел в Будапешт. Адмирал Хорти, регент Венгрии, был старым другом начальника абвера.
«Канарис посещал меня каждый раз, когда ему приходилось бывать в Будапеште, — говорил мне адмирал Хорти в 1950 году. — И он, и я — бывшие морские офицеры. Кроме того, у нас были одинаковые взгляды. Тогда, в тридцать девятом году, мы оба считали, что, если Америка вступит в войну против Германии, с Германией будет покончено».