Секретные поручения
Шрифт:
— За мной! — истошно заорал Дрын и тоже побежал, размахивая обрезом.
«Где же менты?» — с тоской подумал Сергей и, доставая палку, бросился следом.
Пробегая мимо пытающегося сесть переговорщика, Дрын выстрелил, и тот вновь опрокинулся на землю. У Курлова внутри что-то оборвалось. Сознание сделало спасительное переключение, и он будто бы оказался в стороне, посторонним наблюдателем. Закрутилась стремительная и жестокая драка. Спортивные костюмы спрятали стволы и действовали короткими цепями, Дрын выстрелил еще раз, но ни в кого не попал, разворотив дверь джипа.
— Уходим! — крикнул Гость.
Все вернулись к машинам.
— Зачем ты его завалил? — тяжело дыша, спросил Гость у Паши. — Команды такой не было, мы поверх голов стреляли!
— Дык откуда ж я знал… — бестолково развел руками Дрын.
Беспорядочно захлопали дверцы, взревели моторы. Объезжая кучи мусора, пять машин выехали на шоссе и понеслись к городу. Никто их не преследовал.
Эхо победной «стрелки» раздалось уже на следующий день.
Когда Гога заезжал во двор «Лабинки», его «уазик» едва не задел крылом синий фургон, пришвартованный к рампе.
«Что еще за уроды повадились к нашему Ираклию?» — проворчал Гога. Сергей с Дрыном стали сгружать плоские железные ящики с говяжьими полуфабрикатами, а тут Ираклион появился сам — в белой тенниске и белых полотняных брюках, которые воронкой спускаются от его выпуклого живота к тощим ногам. Он отозвал Гогу и Пашу в сторонку, пошептался о чем-то, а потом повел вниз, на склад; вид у него был взволнованный.
А ящики тяжелые. Прямоугольные, широкие, неудобные, обитые края измазаны салом, скользят. Вдобавок еще крышки все время падают, гремят, и это здорово действует на нервы. Самый коварный груз, какой только можно представить себе на продуктовом фургоне. Когда Сергей в одиночку перетаскал всю говядину на кухню, хозяин «Лабинки» появился снова и сказал:
— Слушай, Журавль, без твоей помощи нам не обойтись.
Журавль — это кличка Сергея в группировке. Дрын пытался исковеркать фамилию и называть его Курвой, но Сергей схватил Пашку за горло и пообещал вынуть глаз, а для убедительности приставил к прижмуренному веку выдернутый из ящика гвоздь.
Это подействовало, и Гога придумал другую кличку, необидную. Курлы, курлы — так журавли кричат.
— Это точно, — согласился Сергей. — Без меня как без рук.
Ираклий посмотрел на него внимательно.
— Идем-ка.
Они пошли на склад, мимо разделочной, мимо дверей кухни и посудомоечной; Сергей увидел симпатичную девушку в форменном голубом переднике, она курила, прислонившись спиной к стене, кисти рук у нее багрово-красные от горячей хлорированной воды.
Потом спустились по лестнице с короткими неудобными ступенями.
— Осторожнее, — говорит Ираклион.
Когда рабочие выволакивают отсюда говяжьи и свиные туши, чтобы загрузить их на тележки и отправить в разделочную, на краешках ступеней остается соскобленное мясо и жир, их никто не убирает. Поскользнуться здесь ничего не стоит.
Скрипнула, поворачиваясь, тяжелая дверь склада, свет брызнул на каменный
Сергей вошел вслед за Ираклием, пригнув голову.
Гога и Дрын сидели на пустых поддонах, сосредоточенно рассматривая пальцы на своих руках. Рядом, на фанерном ящике из-под отечественных сигарет, лежал наполовину объеденный копченый цыпленок. У противоположной стены находилась холодильная камера, ее белая дверь забрызгана кровью. Рядом на каменном полу валялся человек, волосы которого слиплись в мокрый маслянистый колтун. Ираклий подошел к нему, опустился на корточки, брезгливым движением приподнял голову.
Сергей увидел лицо в кровоподтеках, прикрытые веками глаза. Правая щека была черной от грязи.
— Фирсов его прислал, — сказал Гога. — Фирсов, точно. Он сам признался.
Ираклион отпустил голову, та безвольно упала на пол. Ираклион смотрел на Дрына.
— Ты прикончил его, дурень…
— Не-а, — бодро ответил Дрын. — Ты ж мне сказал… Что я, слов, думаешь, не понимаю?
— Он не дышит.
— Ага, еще как дышит!
Дрын привстал, «щеточкой» ударил человека по почкам. Тот неожиданно выгнулся, что-то простонал.
— Ага, — повторил вслед за Дрыном Ираклион.
Сергей не знал, кто этот человек и почему он валяется здесь, похожий на слегка оживший кусок говядины, судорожно перекатываясь с живота на спину и обратно;
Сергей не знал, что имел в виду Ираклион, когда говорил, что без его, Сергея, помощи им не справиться.
Он не знал, но начинал догадываться.
— …Видал? Вот какая сука!
У Гоги в руке две гранаты — самых настоящих ребристых «лимонки» защитного цвета, с позванивающими на предохранительных скобах кольцами. Если рванут, в подвале никого не останется, только клочки мяса. Откуда у Гоги гранаты, почему он их показывает? Потом до него дошло, что это ответный ход. Фирсов, директор «Пилота» или тот, кто стоит за ним, прислали этого парня, чтобы он забросал гранатами склад и обеденный зал «Лабинки»… Но Ираклион проявил бдительность и задержал диверсанта.
Гога и Дрын снова рассматривают свои пальцы. У Паши на костяшке ссадина, он ухмыляется себе под нос. Ираклион разговаривает с фирсовским гонцом, тот наконец открывает глаза — они у него голубые, как форма обслуги в «Лабинке», — а потом, приподнявшись на локтях, отползает к дверце холодильной камеры. Теперь Ираклион обращается к Сергею, они вдвоем с Гогой что-то втолковывают ему. Втолковывают, втолковывают. К нижней губе Гоги прилипла табачная крошка.
— …А почему я? — задает Сергей наивный вопрос.
— По кочану, — отзывается Дрын. Он с хрустом доедает цыпленка.
— Так надо, — терпеливо разъясняет Ираклий. — Мы должны доверять тебе, понимаешь?
— Но я его даже не знаю!
— Ты тупой, да? Тебе надо еще раз все рассказать? С самого начала? Хорошо…
Парень попытался ползком выбраться из склада, у него ничего не вышло — Гога лягнул его каблуком в шею. Глаза безумные, рот широко раскрыт, виден острый обломок зуба и окровавленный язык.
— Ты прикончишь его, — в третий раз повторил Ираклий. — Сам, вот этими своими граблями.