Секретный агент S-25, или Обреченная любовь
Шрифт:
– Эх, как я хочу быть таким сильным, как наш граф Соколов! Папа, почему бы не пригласить Аполлинария Николаевича? Вот он ловко покатал бы нас на снегоходе! Уж у него никогда мы не перевернулись бы…
Генерал Лукомский откашлялся и сказал:
– С полковником Соколовым произошла неприятная история. Он физически оскорбил дежурного офицера военного министра.
У императрицы вытянулось лицо.
– Что такое?
– Граф в манеже выбросил дежурного через окно на улицу – вместе с рамой. Военный суд разжаловал его, и Соколов в звании рядового будет отправлен на фронт.
Императрица с удивлением взглянула на Лукомского:
– Что значит «разжалован до рядового»? Почему так строго?
– Ему припомнили много прежних грехов. Эта выходка в манеже далеко не первая, – спокойным тоном произнес Лукомский, который в силу своей должности был посвящен в операцию на «Стальной акуле».
Наследник крикнул:
– Это жестоко! Аполлинарий Николаевич – герой войны, у него есть ранения и Георгиевское золотое оружие. А его – солдатом на передовую… – Голос Алексея сорвался, а глаза наполнились слезами.
Лукомский, желая смягчить положение, торопливо заговорил:
– Алексей Николаевич, не переживайте! Граф Соколов быстро отличится на войне, и ему вернут звание полковника, да еще наградят за храбрость Георгием.
– Правда? – Лицо наследника просветлело.
Государь заверил:
– Я лично не сомневаюсь в отличных качествах графа. – Он не сказал о том, что знал: Соколов уже проходит науку в школе разведчиков.
«Кукушка»
Ежедневно ровно в половине восьмого утра Соколов появлялся в большом доме под номером 22 по улице Гоголя, по соседству с редакцией любимого всей Россией журнала «Нива». Здесь размещалась «кукушка» – конспиративная квартира российской разведки.
Занятия на курсах проходили индивидуально. Преподаватели, сменяя один другого, знакомили Соколова с основами психологии немцев, с организацией германской армии, со способами распознавания различных родов войск, учили определять по внешнему виду типы судов и боевых кораблей. Особое внимание уделялось устройству подводных лодок и возможной на них диверсии. Соколов с особым интересом отнесся к дисциплине «Подрывное дело». Кроме того, инструктировали, как держать себя при возможном задержании.
На дверях конспиративной квартиры, что на четвертом этаже, висела позолоченная табличка: «Елизавета Иосифовна Пушкина-Бачинская». Это была корпулентная дама с неохватным бюстом и могучим голосом. Она содержала «кукушку»: встречала гостей из военной разведки, поила их чаем, а порой, по желанию гостей, ставила на стол обед и запотелый графинчик. В этих редких случаях заводили граммофон и слушали пластинки с записями Вяльцевой, Шаляпина, Вавича, Морфесси и казацкого хора Колотилина.
За всю эту полезную деятельность дама ежемесячно получала жалованье в разведке. Причем по неизвестной причине жалованье постоянно колебалось. В конце концов Елизавета Иосифовна сама запуталась и точно не знала, какие деньги ей ожидать в следующий раз.
Впрочем, сама разведка в своих делах порой запутывается так, что разобраться не умеет, где уж даме судить о замыслах этой уважаемой организации.
Квартира была обычной и состояла из четырех комнат. И мебель была как у всех достаточных людей: в столовой под фарфоровой люстрой буфет с наборными стеклами, большой дубовый стол с резными ножками, двенадцать мягких, обитых полосатой материей тяжеленных стульев вокруг стола и еще шесть – вдоль стен. В гостиной, как и положено, в углу под редко снимаемым чехлом – рояль, рядом – невысокий столик с упоминавшимся граммофоном и двумя ящиками для пластинок, далее – кожаный диван с высокой резной спинкой, два громадных и тоже кожаных кресла. Вдоль торцовой стены красовался шкаф с русскими, французскими и немецкими книгами и журналами эпохи Николая Павловича, а на стенах повсюду – в рамках фотографии, фотографии…
Еще был небольшой кабинет за плотными дубовыми дверями. На стене, в простенке между окон, висел в бронзовой раме совершенно замечательный своей аляповатостью шедевр неизвестного маэстро – «Лебеди летят». Дальняя комната была отведена под спальню. Тут половину пространства занимали две большие кровати, а еще был бархатный пуфик, трюмо, козетка, ковры.
Как во всех домах той прекрасной эпохи, были два выхода – парадный и черный. И был еще ход – на чердак. Когда хозяйка открывала двери Соколову и тот начинал снимать шинель, навстречу из гостиной непременно выходил начальник разведывательной школы по фамилии Нестеров, фигура настолько примечательная, что заслуживает особого внимания.
Бдительный Нестеров
Капитан Нестеров работал в российской разведке еще со времен Александра Александровича. Это был непримечательный человек неопределенного возраста, с бесцветными глазками, в стоптанных башмаках, с обширной плешью и торчащими седыми клоками возле ушей волосами. Сотни людей с подобной внешностью сидят за конторками банков или за восемьдесят рубликов протирают штаны счетоводами.
Нестеров обладал одной особенностью: в каждом встречном видел шпиона, по крайней мере потенциального, будь то официант ресторана, молочница с бидоном или даже любимая жена. Хотя его доброжелательная улыбка, готовая каждое мгновение появиться на устах, ровное, дружелюбное отношение ко всем, с кем приходилось сталкиваться, никак не выдавали эту подозрительность.
Начальство Нестерова ценило. И не случайно. Именно он в 1910 году сыграл одну из первых ролей в деле разоблачения шпионского гнезда в Ковне. Произошло это почти случайно.
Нестеров по служебным делам прибыл в пограничный городок Ковна. И тут у него заболела печень. Он заглянул в ближайшую от гостиницы «Савой» аптеку. Фармацевт по фамилии Зальцман встретил его как родного папу:
– Ах, у нас тоскует печень? Как это неприятно! Моя Циля на прошлой неделе съела жирного поросенка, так у нее разыгралась печень, и она была готова лезть от боли на стену. Вы, простите, откуда к нам прибыли? Ах, из самого Петербурга! В вашем большом городе есть всего. И это хорошо. Вы, я сужу по выправке, военный? Вот видите, я угадал. И при ходьбе левую руку к бедру прижимаете. Это знаете почему? Потому что привыкли шашку придерживать, хи-хи! Ваш чин, простите, большой? А у нас место тихое, хорошее лекарство тоже имеем, но с большим трудом. На вашу радость, только что получил по большому знакомству волшебные таблетки – кератином. Платите каких-то три рубля, запиваете водой и через десять минут можете идти наслаждаться жизнью или, что гораздо хуже, на совещание. Впрочем, вы, наверное, приехали в гости? Фузельские – это, случаем, не ваши родственники? Ихний мальчик очень похож на вас, господин… Простите, хочу быть вежливым, называть по имени-отчеству, вас как зовут? Борис Николаевич? У нас директор мужской гимназии тоже Борис Николаевич. Представляю, как скучно молодому человеку вечерами в нашей дыре. Будьте так любезны, Борис Николаевич, приходите сегодня ужинать, моя Циля прекрасно готовит бараньи ноги. Можете не думать об том, что выпить и чем закусить… А в карты господин офицер любит играть? Под маленький интерес можем партию раскинуть. – Игриво подмигнул. – А у меня как раз гостит племянница Софа, ах, чудная ягодка. – И он поцеловал кончики своих пальцев. – Составит нам компанию…
Вот такой веселый и милый фармацевт! Только подозрительному Нестерову что-то в этом человеке не понравилось. Больше того, уже после пяти минут знакомства он готов был дать руку на отсечение, что этот фармацевт – шпион.
За домом установили наружное наблюдение. Выяснилось, что фармацевта регулярно посещает писарь саперной бригады унтер-офицер Воронов. И с некоторых пор живет этот Воронов на широкую ногу. Год назад из казармы перешел на частную квартиру, много проигрывает в карты, тратится на ресторан и проституток.