Секретный архив Шерлока Холмса [антология]
Шрифт:
— Меня зовут миссис Дойл, доктор Уотсон, — сказала она, протягивая миниатюрную руку. — Мы встречались несколько лет назад, благодаря моему мужу, который, кажется, все еще фигурирует в качестве вашего литературного агента.
— Совершенно верно, — отозвался я, чувствуя, как дрогнула ее рука. — К сожалению, мы очень давно не виделись с вашим мужем. Могу я узнать, как поживает мистер Дойл?
Во время последовавшей паузы тишину нарушали только пальцы Холмса, барабанящие по стулу.
— Очень сожалею, мадам, — заговорил он наконец, — но если вы в самом деле супруга Артура Конан Дойла — автора исторических романов
Женщина слабо вскрикнула.
— Если хотите, я мог бы порекомендовать вас мистеру Адриану Маллинеру…
— Нет-нет, мистер Холмс, мне можете помочь только вы! Пожалуйста, простите меня. Хокинс — моя девичья фамилия. Я боялась, что вы даже не пожелаете меня выслушать, если я сразу назову вам мое имя. Вы должны понимать… Я приехала из Хайндхеда. Несколько месяцев я не могла решить, обращаться к вам или нет. Прошу вас, мистер Холмс, позвольте мне хотя бы окончить мою историю.
С этими словами женщина опустилась на стул и тихо заплакала, прижимая платок к глазам. Потом она снова зашлась в кашле, который предполагал серьезное заболевание легких. Я не осмеливался посмотреть в глаза Холмсу. Нужно быть бессердечным зверем, чтобы не обращать внимания на ее состояние.
— Хорошо, мадам, — мягко произнес Шерлок Холмс. — Так как я успел заметить до прихода Уотсона лишь то, что вы любите животных и преданы вашим детям, — если не ошибаюсь, девочке и мальчику — может быть, вы повторите для него то, что уже сообщили мне?
— Благодарю вас, мистер Холмс, — ответила она, переставая плакать. — Вы настоящий джентльмен. Как я уже говорила, мы с мужем познакомились пятнадцать лет назад в Саутси, в Портсмуте, через моего брата Джека — одного из постоянных пациентов Артура. Увы, у Джека оказался менингит, и он скончался через несколько недель. В своем горе я, естественно, обратилась за утешением к Артуру, который проявил ко мне теплоту и сочувствие. Мы поженились тем же летом, и никакая женщина не могла бы мечтать о более добром и внимательном муже, мистер Холмс. Если вы читали книгу Артура «Письма Старка Манро», то можете себе представить, какой любовью была полна наша жизнь в те дни.
Холмс утвердительно опустил веки, хотя я не сомневался, что он ни разу не открывал «Письма Старка Манро», как и другие популярные произведения моего литературного агента. Со своей стороны, я сделал все возможное, чтобы сдержать улыбку, несмотря на всю серьезность рассказа миссис Дойл, ибо не каждый день встречаешь клиента, который не выражает никакого удивления дедуктивным талантам моего друга. Очевидно, миссис Дойл была весьма простодушной — или, напротив, очень умной.
— К сожалению, — продолжала она, — эта идиллия, как и все прекрасное, длилась недолго. Сначала, в 1793 году, у меня обнаружили чахотку и прописали полный покой. Летом 1796 года мы перебрались из Лондона в Саррей ради моего здоровья. В первую же весну на новом месте Артур начал вести себя странно. После нашей помолвки он предупредил меня, что часто подолгу молчит и что мне не следует на это обижаться, но молчаливая задумчивость вскоре сменилась угрюмостью. Если Артур не погружен в молчание, то его одолевает какая-то беспокойная энергия. Он часами бренчит на банджо, несмотря на явное отсутствие музыкальных способностей, а что касается гольфа и крикета, в которых Артур достиг превосходных результатов, то он играет в них с энтузиазмом, более подобающим юноше вдвое моложе его.
— Простите, мадам, — прервал Холмс, — но сколько лет вашему мужу?
— В мае Артуру исполнился сорок один год.
— Пожалуйста, продолжайте.
— Мой муж становится все более раздражительным. Терпеливый и добрый со мной и с детьми, он позволяет втягивать себя в нелепые литературные дрязги.
— Печально, мадам, но, возможно, не так уж удивительно для человека, который продвинулся в своей карьере от провинциального врача до всемирно известного писателя.
— Может быть, вы и правы, мистер Холмс, но это не все. — Женщина кашлянула в платок и глубоко вздохнула. — В марте, перед тем как отправиться в Южную Африку…
— В Южную Африку? — прервал Холмс.
— Да, в качестве неофициального консультанта полевого госпиталя.
— Весьма похвально. Продолжайте.
— Как я сказала, в прошлом марте я незаметно наблюдала за Артуром в саду Андершо — нашего дома в Хайнд-хеде. Он сорвал подснежник и отнес его в библиотеку. Позже я нашла между страницами сборника романтической поэзии три подснежника — один свежий, а два сморщенных и высохших.
Мой друг наклонился вперед, блеснув глазами. Его всегда привлекали подобные странные детали.
— Мужчина не совершает таких сентиментальных поступков, мистер Холмс, если он не влюблен — влюблен в другую женщину! — С этими словами она разразилась рыданиями.
— Что же вы хотите от меня, мадам? — после паузы осведомился Шерлок Холмс.
— Пожалуйста, узнайте, верен ли мне мой Артур!
— А если я подтвержу ваши худшие опасения?
— Не знаю, мистер Холмс. Я тяжело больна. Жить мне осталось недолго. Поверьте, счастье Артура значит для меня больше, чем мое собственное! Я могу смириться с тем, что в его сердце нашлось место для другой. Но пока я жива, я не потерплю измены!
Наша посетительница снова заплакала. Я был глубоко тронут и знал, что, несмотря на маску резонера, мой друг не мог остаться равнодушным к столь чистым и сильным чувствам.
— Где сейчас ваш муж, мадам?
— На пути из Южной Африки. Его корабль «Британец» на будущей неделе должен прибыть в Плимут.
— Тогда у нас еще есть время.
— О, дорогой мистер Холмс!..
— Прежде чем дать согласие, миссис Дойл, я сначала должен проконсультироваться у доктора Уотсона, насколько этично принимать вас в качестве своего клиента. Если вы не возражаете подождать внизу, то думаю, миссис Хадсон уже вскипятила воду для чая.
После дальнейших выражений признательности женщина накинула шаль, усыпанную кошачьей шерстью, и взяла сумку с эмблемой игрушечного магазина Хэмли, содержащую, как я увидел, открывая для нее дверь, куклу и набор оловянных солдатиков.
— Благодарю вас, доктор Уотсон. Так как в эти дни я очень редко езжу в Лондон, — улыбаясь, сказала она, — то чувствовала себя обязанной привезти что-нибудь Мэри и Кингсли, чтобы показать, что моя экспедиция не была бесцельной.
Мы стояли, прислушиваясь к ее удаляющимся шагам на лестнице. Потом Холмс опустился на стул с непроницаемым выражением лица. Прошла минута, прежде чем он заговорил: