Секретный модуль
Шрифт:
Все в порядке. Георгий подает мне последний элемент – навигационно-поисковую панель. Это и «символ власти», и незаменимый помощник на глубине.
– С богом, – хлопает он меня по плечу.
Подхватив ласты (их предстоит нацепить, сидя на нижней площадке), ступаю на шаткий трап. На середине оглядываюсь и замечаю печальный взгляд стоящей у борта Веры Александровны…
Внешность Ребровой мне почему-то не приглянулась. Обычная женщина, с головой ушедшая в науку и не сумевшая (или опоздавшая) создать семью. Спохватившись или
Большую часть вчерашнего совещания босс допрашивал уставшую женщину. Я же откровенно скучал и ждал возможности улизнуть в каюту.
Указательный палец Горчакова неспешно полз по листку списочного состава ученых.
– Кто из находящихся внизу людей имел доступ в модуль ^15? – спросил он, не поднимая взгляда.
– Никто, кроме сменявших друг друга химиков, – ответила Вера Александровна.
– То есть, кроме вас и Маргариты Паниной?
Она кивнула и потянулась к пачке сигарет.
– Вы позволите?
– Да, пожалуйста, – щелкнул генерал зажигалкой.
Прикурив, она выпустила клуб дыма.
Генерал продолжал:
– Дверца люка специального модуля имела запор?
– Конечно. Причем единственный во всей лаборатории.
– А ключ?
– Какой ключ?
– Здесь на платформе имеется запасной ключ?
– Замок дверцы пятого модуля открывается без ключа.
Сергей Сергеевич выжидающе глядел на женщину, требуя уточнения.
– Все просто, – устало вздохнула она. – Дверца оснащена современным электронным биометрическим замком со специальным сенсором, распознающим уникальные биологические признаки определенных лиц.
– Папиллярные узоры пальцев?
– Совершенно верно – такой «ключ» невозможно потерять или где-то забыть. Его нельзя украсть. В чипе памяти замка хранились данные двух человек: Маргариты и мои. Отправленная вниз Мария Скобцева должна была пополнить этот список…
Я рассматривал план-схему «Ангара»…
– Вера Александровна, – вставил я между репликами босса, – завтра моя команда отправится вниз. Скажите, как можно определить наличие «Тайфуна» в воздухе центрального модуля?
– Наличие «Тайфуна»? Пожалуй, никак. Это возможно сделать с помощью тонко настроенного газоанализатора, но уже находясь внутри названных вами помещений.
Я многозначительно посмотрел на Горчакова: «Смекаете, какой образуется трабл?»
«Смекаю», – свел он кустистые брови и собрал разбросанные по столу бумаги.
* * *
Оказавшись под водой, сразу слышим голос Устюжанина:
– Скат, я – Ротонда!
Проверка гидроакустической связи – дело святое и столь же необходимое для нашей безопасности, как и исправные дыхательные аппараты.
Отвечаю:
– Ротонда, я – Скат! Слышу отлично.
Позывной Скат всегда присваивается старшему смены. Если работают две смены – Скатом остается работающая смена на глубине, а та, что выше, зовется Барракудой. Ротондой мы всегда величаем руководителя спуска.
– Как условия? – интересуется товарищ.
– Сносные. Бывало и хуже.
– Понял. Удачи…
Водичка в Байкале холодная. На дворе середина лета; погружение происходит в заливе, и, тем не менее, температура на поверхности не превышает пятнадцати градусов. А сколько будет на глубине? Полагаю, градусов семь-восемь. Прохладно, но не самый плохой вариант из тех, что нам доводилось испытывать на собственной шкуре. К тому же мы подобающе одеты: многослойные гидрокомбинезоны мембранного типа в сочетании с толстым шерстяным или тинсулейтовым нательным бельишком неплохо спасают от низких температур. Правда, основательно затрудняют движения. В них по сравнению с легкими костюмами из неопрена мы чувствуем себя матрешками из сувенирного магазина.
На «детской» глубине в два-три метра выполняем последнюю обязательную процедуру: осматриваем друг друга на предмет утечки из оборудования дыхательной смеси.
Все в норме, и мы медленно скользим параллельно уходящим вниз тросам…
Водица в озере невероятно чиста и имеет в летнее время сине-зеленый оттенок. Взвеси мало, горизонтальная видимость около двадцати метров, вертикальная – десять-двенадцать.
С увеличением глубины нас обволакивает густой мрак, зато таинственный голубоватый экран навигационно-поисковой панели становится ярче.
Двадцать пять метров. Степанов с напарником желают нам удачи и остаются на промежуточной глубине. Мы же, включив фонари, идем дальше…
Тридцать пять метров. Возрастающее давление постепенно сжимает тело, чувствуется каждая складка шерстяного нательного белья и гидрокомбинезона.
Наконец лучи нащупывают «купол» центральной, самой объемной сферы.
Наша задача в первом погружении относительно проста: необходимо тщательно проверить придонное пространство вокруг лаборатории, заглянуть в шлюзовой модуль, возвратиться на поверхность и доложить о результатах. А дальше пусть думает наш стратег-полководец в звании генерал-лейтенанта.
Изучив подводное сооружение с некоторой высоты, мы опускаемся до дна неподалеку от шлюза.
– Ротонда, я – Скат!
– Скат, Ротонда на связи, – тотчас отзывается Георгий.
– Мы на месте. Приступаем.
– Понял. До связи…
– Идите вокруг станции слева, – показываю Жуку. – А мы двинемся навстречу справа.
Пара Михаила, обшаривая желтым светом дно, исчезает за сферической конструкцией. Уходим по своему маршруту и мы…
* * *
Пять сфер лаборатории занимают приличную площадь. Но мы не торопимся: дыхательной смеси достаточно, а осмотреть дно нужно как следует.
Из-за низких температур работать тяжеловато. Байкал, конечно, не Белое море, но и до Красного в температурном плане ему далековато. Пока шевелишь конечностями, ищешь следы пребывания чужих пловцов – холода не ощущаешь. А стоит замедлить движение или остановиться – тотчас включается мышечная дрожь.
Проходим по периметру ровно полпути. Встречаемся с парой Жука. Спрашиваю:
– Что-нибудь есть?
– Пусто, – отвечает Михаил.
– И у нас ничего…
Решаем осмотреть дно непосредственно под лабораторией. На это уходит минут пятнадцать – передвижение затрудняет густая паутина из стальных балок и стоек.