Секретный проект. Трилогия
Шрифт:
— Я вижу, что она произвела на тебя впечатление! — Джим подошёл к Деннис и поцеловал ей руку.
— Да, дорогой. Она мне очень понравилась.
Глава 15
Иосиф Виссарионович сразу после Ноябрьских уехал в Крым, и вернётся только к Пленуму. Последнее время он что-то пишет, и, до предела, сократил общение со всеми. Я тоже много пишу, готовя полугодовой отчёт о работе на Пленуме. Отнимает много времени, считаю, что это не эффективно, но сделать ничего не могу. Так заведено ещё Лениным. Я не спорю, контроль за правительством должен быть, но каждые полгода — это слишком. Однако секретариат партии сбрасывает всё новые и новые вопросы. Главный из которых, несомненно, о реализованной в полной тайне подготовке и об успешно проведённой денежной реформе. Отлично сработали и Минфин, и Госзнак, и МВД. По данным Лаврентия, до объявления о реформе по радио, о ней даже слухов не возникало. Вся подготовка была абсолютно секретна. Такое, по утверждению Зверева, удалось впервые за всю историю СССР. Вопросы валютной унии разрабатывало с нашей стороны
На пленуме последовала атака со стороны старых членов ЦК. Обвинение шло по линии отсутствия коллегиальности при принятии решений, особенно в области финансов. Выступающих было много. В воздухе активно «запахло серой». Сталин сидел молча и улыбался в усы, давая всем высказаться. Основные нападки шли на меня, Вознесенского и Зверева. В этот момент Сталин, вместо записавшегося Шепилова, предоставляет слово Мехлису. Мехлис зачитал данные гос и партконтроля об имевшихся наличных деньгах на момент реформы у всех, кто участвовал в атаке на денежную реформу, и о том, сколько дополнительно получила страна, благодаря тому, что реформу удалось сохранить в тайне. Закончил своё выступление Мехлис фразой, что все данные переданы в МВД СССР. После этого взял слово сам Сталин. Он сказал, что лично руководил денежной реформой, всё это делалось под его личным контролем, и он не хотел повторять провал денежной реформы 1937 года, когда из-за утечки информации, всё ограничилось введением новых ассигнаций в 1938 году. То, что в ЦК есть перерожденцы, отчетливо показывают выступления на Пленуме. Иметь Политбюро в составе 35 человек, это обрекать любые проекты на провал из-за утечки информации. Опыт войны показал, что полностью всеми стратегическими планами может владеть только жёстко ограниченное количество людей. Поэтому он предлагает распустить ныне действующее Политбюро, и предлагает следующие кандидатуры для постоянно действующего политического органа управления страной: от МВД — министр Берия, от МО — министр Шапошников, от МИДа — министр Молотов, от КПСС — 1 секретарь Ленинградского обкома Жданов, от АН СССР — академик Александров, от Совета Министров СССР — 1 заместитель СовМина Андреев. И вынес всё это на обсуждение и голосование. Пленум ЦК предложил увеличить состав до 9 человек, персонально — министр финансов Зверев и секретарь ЦК, секретарь Совета Союза Андреев А. А… Сталин поддержал кандидатуры. Прошло закрытое голосование. Меньше всех голосов получили Зверев и я. Что, собственно, и ожидалось. После этого состоялся мой доклад об исполнении планов на 1943 год. Неожиданно для себя, я сорвал аплодисменты: темпы роста промышленности в реальных ценах и в британских фунтах составили 31 % в год. С такими темпами страна выполнит пятилетку в три года. Денежная реформа и выход рубля на мировой рынок должна была ещё больше подстегнуть экономику. Итоги подвёл Сталин. Он нацелил ЦК на разъяснительную работу среди населения, потребовал усилить пропаганду советского образа жизни как внутри страны, так и за её пределами. Обещал выделить партии для этого дополнительные деньги из резерва и открыть дополнительные отделения ВПШ в Ленинграде и Новосибирске. «На первое место в партийной работе выходит агитационная и воспитательная работа! Мы, коммунисты, сами выбрали наше правительство. В ЦК партии есть постоянно действующий аппарат контроля, который имеет право контролировать всё. А разбазаривать государственные секреты мы никому не позволим».
После Пленума состоялось заседание нового Политбюро, где в числе прочих вопросов решили вопрос о финансировании создания космического корабля. Королёву, фон Брауну и Лавочкину поручили составить план освоения околоземного космического пространства на 14 лет. После этого Сталин собрал отдельно Жданова, Берия, Шапошникова и меня.
— Вот в таком составе и будем собираться. Когда здесь выработаем решение, тогда и выносим его на обсуждение. Всё, что касается стратегических направлений развития страны. Остальных членов Политбюро можно использовать для консультаций или привлекать по мере надобности. Товарищ Жданов, всемерно усильте работу партконтроля! У Мехлиса полно работы в госорганах. Ваше направление — партработники. У них скопилось слишком много денег, у многих индивидуальные предприятия, оформленные на жён и родственников. Пытаются обогатиться за счёт партии и государства. Таких немедленно к товарищу Берия.
— Сделаем, товарищ Сталин.
— Лаврентий и Андрей! Подходят сроки, отведённые нами для атомного проекта. В этом году, кровь из носу, но бомба должна быть. — Жданов наклонился ко мне и шёпотом спросил: «Какая бомба?»
— Товарищ Сталин! «Изделие 001» готово, но Андрей запретил испытания. Вернее, он не против испытания в шахте, шахта готова, но против испытания в атмосфере. А Борис Михайлович и МО настаивают на испытаниях в атмосфере. — ответил Берия.
— В чём дело, товарищ Андреев? — (Давненько Сталин ко мне так не обращался!)
— Снег, товарищ Сталин, много снега! Радиоактивные осадки могут выпасть в любой точке земного шара. Вся секретность летит к… А они, — я показал на Шапошникова, — настаивают! Вот я и запретил.
— Правильно сделал, молодец, Андрей. Взрывайте в шахте, а летом проверим на воздухе.
— Летом будет готово изделие 002. Будем испытывать его. И ещё, товарищ Сталин. В Австралии опубликованы несколько статей, с перерывом в сутки, ставящих под сомнение возможность Советского Союза оказать военную помощь Австралии и Новой Зеландии. Американцы, через 5-ю власть, пытаются раскачать наш союз. Многие газеты и журналы в Австралии принадлежат американцам. — Я хотел продолжить, но Сталин меня оборвал.
— Об этом через полчаса. Борис Михайлович! Как продвигаются дела с оснащением армии противоатомными комплектами обмундирования и приборами дезактивации?
— Всё заказано промышленности. Две армии получили, но держат на складах. Василевский и командующий сухопутными войсками Конев хотят провести учения с реальным применением атомного оружия. — Сталин посмотрел на меня.
— Я считаю, что об этом можно будет говорить только тогда, когда мы узнаем мощность боеприпаса и замерим его воздействие на различных расстояниях от центра взрыва. Иначе людей положим, а это не противник, а наши люди. И я не понимаю, почему эти вопросы выносятся сейчас, а не на заседании комитета. Там не я, а наши учёные будут более аргументированно доказывать это. Я излагаю только то, что мне говорил Курчатов.
— Да, Борис Михайлович, так будет лучше.
— Да они — перестраховщики! С ними говорить, только время попусту тратить! И деньги!
— Борис Михайлович! Оружие не принято на вооружение, и распоряжаются сейчас им — учёные. Но, и в дальнейшем, этим оружием будет распоряжаться один человек! — и я показал на Сталина. — Это стратегическое оружие, а не для повсеместного и бесконтрольного применения. Это оружие сдерживания. Будем надеяться на то, что по-боевому его никогда в истории не применят.
В кабинете возникла просто звенящая тишина.
— Оружие, которое никогда не будет применяться? А зачем тогда мы его создаём? — спросил Жданов.
— Потому, что мир — дешевле! — ответил Сталин. — Андреев правильно всё говорит! Решение на применение этого оружия — исключительное право Верховного Главнокомандующего. Это — его крест. На сегодня всё. Продолжим завтра. Андрей, останься. — Сталин позвонил Александру Николаевичу и попросил вызвать Молотова.
— Что предлагаешь делать с Австралией?
— Требуется официальный визит в Австралию, и продемонстрировать наши возросшие возможности. Этим мы пресечем попытки расшатать наш союз. Это месть американцев за выход рубля на мировой рынок.
— Хочешь показать новую военную технику?
— Нет, её гражданский аналог. Ту-116.
— Я не думаю, что американцы успокоились по поводу тебя.
— Проработаем с Короленко все возможные и невозможные варианты. Ну, не сидеть же в Москве из-за кучки идиотов. Они же этого и добиваются!
Вошел приехавший Молотов.
— Товарищ Молотов. Подготовьте ноту протеста Правительству Австралии по поводу публикаций против ЕОС. С грифом «Секретно», и запросите австралийцев: когда они могут принять с официальным визитом Андреева. Начинайте подготовку визита вместе с Андреем Дмитриевичем.
Короленко отправил на Окинаву 4 бронированных «Паккарда» из гаража Кремля. Оттуда, в трюме транспорта, они пошли в Сидней. Транспорт входил в ударную авианосную группу в составе: линкора «Минск», авианосца «Севастополь», 3-х крейсеров, 5-ти эсминцев «7 проекта», трех танкеров, двух БДК с морской пехотой на борту. В Коралловом море состоялись совместные манёвры флотов СССР, Австралии и Новой Зеландии. В это же время были объявлены учения ТОФ в районе базы Камрань с боевой стрельбой. А ранним утром, в Москве, я, Маргарита, посол Австралии в СССР господин Уильям Слатер и новый посол СССР в Австралии Николай Лифанов, с женой и дочерью, взлетели с аэродрома Чкаловский и взяли курс на Ташкент. Миловидная стюардесса объявила, что наш полёт будет происходить на высоте 12000 метров со скоростью 900 км/час, и через три часа двадцать минут мы совершим посадку в столице Узбекской ССР городе Ташкенте. Слатер удивленно посмотрел на меня. Взревели поочерёдно все 4 двигателя. Шумоизоляция, всё-таки, не очень! Шумновато в салоне. Потом нас попросили закрепить ремни безопасности, и мы взлетели. Через 10 минут погасла надпись «пристегнуть ремни». Кресла широкие, достаточно удобные, кожаные, удобный подголовник. Первый салон большой, до конца центроплана. Сзади ещё один салон, там летят многочисленные охранники и несколько корреспондентов центральных газет: Известия, Правда, Красная Звезда, а также корреспондент Канберра Таймс, аккредитованный в СССР, единственной газеты, которая не поддержала компанию, развязанную американцами. Проход между салонами контролировали люди Филиппова. Но фотокорреспондентов по одному пропустили в первый салон, и они сделали фотоснимки. Две стюардессы разносили напитки, фрукты и леденцы. В районе центроплана — небольшой бар. Через полтора часа подали хороший вкусный завтрак. Слатер, который присоединился к нам с Маргаритой, развернув кресло, восторгался скоростью полёта, комфортом, вкусным завтраком, хорошим бренди и кофе. Три часа пролетели незаметно и самолёт начал снижаться. В Ташкенте было тепло, всё маленькое здание аэропорта утопало в цветах урюка. Мы вышли из самолёта и прошли в помещение. Затем мне стало скучно сидеть, и мы, с Ритой, вышли и сели на берегу канала с изумительно чистой и очень холодной водой. Чуть сзади расположился Саша. Здесь нас поймал австралийский корреспондент и попросил дать ему интервью. Я пригласил его сесть рядом, но не снимать. Сначала я не смог его понять, австралийский акцент — это нечто! Как будто человек жуёт и одновременно пытается говорить. Здорово выручила Рита. Ответив на вопросы журналиста, я сам перешёл в атаку и разузнал, кто был инициатором атаки на ЕОС. Всё сходилось на Кэйте Мердоке из Мельбурн Геральд и Сан. Поблагодарив корреспондента с известной фамилией Хамильтон, я прошёл к ВЧ-связи и отправил шифровку Сталину и Судоплатову. Еще через двадцать минут мы взлетели и взяли курс на Канберру. Предстоял длительный 14 часовой полёт.