Секретный рейд адмирала Брэда
Шрифт:
— У меня никого нет. Жена умерла во время родов, мать погибла в сорок третьем, во время бомбардировки.
Они вышли из каюты и направились к выходу на верхнюю палубу, чтобы оттуда попасть на центральный командный пункт авианосца, который по традиции моряки продолжали называть «капитанским мостиком».
— Вспомните, что вы — офицер, Ридберг, германский офицер, — напутствовала его Фройнштаг. — И должны вести себя должным образом.
— Не сомневайтесь в этом, гауптштурмфюрер. И еще… хотел сообщить
— Что вы сказали?! Решитесь повторить или это ваша очередная бредовая фантазия?
— Мы, конечно, не были знакомы, но я видел вас, когда вы приходили вместе со Скорцени в наш «Отряд германских военных космонавтов».
— То есть в отряд пилотов-смертников?!
— …Которые готовились стать «пилотами-торпедами», «пилотами-ракетами» и «человекобомбами», — подтвердил Ридберг. — Я был одним из первых добровольцев, поступивших в этот отряд, который мы еще называли «школой».
— В таком случае вам не стоит объяснять, что такое быть готовым пожертвовать жизнью, обер-лейтенант?
— Не стоит.
— Помнится, я действительно дважды посещала этот отряд, существовала даже идея создать аналогичный женский отряд, который должна была возглавить я.
— Так что наша встреча — это судьба.
— Некое подобие судьбы или же напоминание о ней. Хотя, честно признаюсь, что не могу вспомнить вас в строю этого отряда.
— Мы все тогда стояли в летных шлемах, готовились к очередным занятиям по пилотированию, и, понятное дело, были похожи друг на друга.
— Будем считать это объяснение вполне приемлемым, храбрейший из моих рыцарей.
У трапа, ведущего к верхней палубе, обер-лейтенант резко остановился. На какое-то мгновение Фройнштаг показалось, что он попытается обнять ее, и, чтобы этого не произошло, резко отшатнулась. Теперь ей это было бы неприятно. К большинству мужчин, которых Фройнштаг довелось познать в течение своей жизни, она остывала с удивительной быстротой, приблизительно с такой же, с какой умудрялась проникаться к ним своей страстью. И не ее вина в том, что пилоту Ридбергу суждено было оказаться в их числе.
Мимо них пронеслось несколько авиаторов, очевидно, спешивших к ангарам. Пропустив их к трапу, обер-лейтенант произнес:
— Я счастлив, что последние минуты своей жизни провожу в обществе такой прекрасной германки.
— Ну почему сразу «последние»? — попыталась успокоить его Фройнштаг, но, увидев, что Ридберг достает из портупеи пистолет, запнулась на полуслове.
— Жаль только, что судьба отвела нам слишком мало времени, — молвил обер-лейтенант, и в то же мгновение Фройнштаг обеими руками перехватила его руку, не позволяя полностью извлечь парабеллум.
— Отставить! — крикнула она. — Не сметь стреляться здесь!
— А какая разница, где именно? — удивился Ридберг. — Главное, успеть до ареста, во время которого пистолет у меня отберут.
— Вы не имеете морального права делать этого здесь, обер-лейтенант, потому что подземные германцы обвинят в вашем убийстве американцев и таким образом изыщут еще один повод для конфликта. Вы не должны причинять своей смертью зло людям, которые искренне пытались спасти вас.
— Думаете, рейхатланты в самом деле попробуют списать мое самоубийство на американцев? — меланхолично поинтересовался Ридберг.
— Ни минуты не сомневаюсь в этом.
— О таком ходе мыслей я почему-то не подумал.
— И потом, не надо торопиться, возможно, все не так ужасно, как это вам представляется.
— Самое ужасное заключается в том, что меня могут вернуть в подземелье и до конца дней моих не будут выпускать на поверхность. Одного запрета на полеты вполне хватит, чтобы я сошел с ума или повесился.
Однако Фройнштаг оставалась непреклонной. Заставив обер-лейтенанта вернуть оружие в кобуру, она пошла вслед за ним, словно вела его под конвоем.
— Где вас носит, Фройнштаг?! — раздраженно поинтересовался адмирал Брэд, когда оба наконец предстали перед ним в центральном командном пункте.
— Так кого «носит»: меня или германского пилота? — вежливо и тем не менее подколодно поинтересовалась Лилия. — Может быть, вы решили обменять меня вместо обер-лейтенанта? Тогда так и скажите.
— Даже не догадываетесь, Фройнштаг, какую глубокую мысль подсказываете нам сейчас, — молвил командующий эскадрой. — Как вам эта идея, кэптен Вордан?
Верден промолчал, зато ответила Фройнштаг:
— Уверена, что оба адмирала подземных арийцев возрадовались бы такому обмену. А то они ведут себя как-то слишком уж нервно.
— Господин командующий, — вмешался в конце концов, в их диалог командир авианосца, одновременно являвшийся заместителем командующего эскадрой. — На всех судах отряда все боевые системы приведены в высшую степень боевой готовности. Все самолеты готовы подняться в воздух.
— Если только им позволят оторваться от взлетной полосы, — проворчал старший вахтенный офицер.
— Вот именно: если позволят. Жаль, что нет субмарины, все же хоть какой-то шанс у нас оставался бы, — размышлял вслух адмирал Брэд, наблюдая, как на командный пункт неуверенно как-то входят командир авиаотряда полковник Колдуэн, полковник разведки Ричмонд и адъютант командующего Шербрук. — Кстати, германские субмарины поблизости не объявлялись?
— Не замечены, сэр, — ответил вахтенный офицер.
— Тем более. Напрасно я отправил субмарину «Баунти» с отрядом коммодора, напрасно… Здесь она была бы нужнее. Впрочем, во время первого боя у нас было две субмарины, но исхода боя они не решали.