Секретный рейд адмирала Брэда
Шрифт:
Когда под вечер он неосторожно засмотрелся на ее оголившиеся ноги, Раис велела ему свернуть к видневшемуся неподалеку озерцу и, выйдя из машины, поманила за собой в рощицу. «Я понимаю, что вы готовы были удовлетворять свою страсть прямо в машине, но мне этот способ не очень нравится. Хотя, в общем-то, я его и не отвергаю. Но и наблюдать, как вы исходите спермой, мне тоже не хочется».
В первый раз у него все это произошло быстро и как-то слишком уж неуклюже. Уловив это, Раис рассмеялась своим хрипловато-гортанным смехом, голосом
«Когда вы с женщиной, никогда не торопитесь и не стесняйтесь, — наставляла его Раис, ласкательным прикосновением губ пытаясь возбудить в третий раз. — Секс — это намного серьезнее, нежели вам кажется. Это я говорю вам как биолог».
Истинный смысл ее слов и ее отношение к сексу Брэд понял уже через сутки, когда Раис переехала к нему со своим микроскопом и двумя сумками книг. Это была настоящая машина для секса, не поддающаяся ни чувственности, ни азарту, но в то же время убийственно неутомимая.
«Если у нее действительно не появилось другого мужчины, тогда почему она сбежала от меня? — спросил тогда Брэд у адвоката Раис. — Тем более что к ревнивцам я никогда не принадлежал, а квартира, которую мы снимаем, в течение нескольких месяцев была в ее полном распоряжении».
«У нее нет доказательств вашей супружеской измены — в этом вы правы, — признал адвокат, — зато существуют другие, не менее убедительные доводы».
«Какие именно?»
Адвокат долго, внимательно рассматривал великое множество «полярных» фотографий — с айсбергами, тюленями, моржами и палатками посреди отколовшихся льдин, — которыми были увешаны стены его пристанища, а затем изрек фразу которую Брэд не сможет забыть никогда в жизни, и которая через два года после развода с Раис помогла ему значительно легче пережить расставание со второй женой.
«У нее есть довод, который не способны будете опровергнуть ни лично вы, ни ваши адвокаты, — произнес этот «квазимодо» от юриспруденции, постукивая костяшкой согнутого указательного пальца по одной из самых больших фотографий. — Заключается он в том, что, как изволила выразиться миссис Брэд, с тюленями вы проводите значительно больше времени, нежели с ней, своей супругой».
Понимая, что этой фразой он буквально растерзал противника своей клиентки, «квазимодо» долго не сгонял со своего уродливого лица не менее уродливую улыбку.
«Это не аргумент, — прибег к самому непадежному способы защиты доктор Брэд. — Настоящая супруга обязана ждать мужа — моряка, солдата, путешественника. Иначе, чего стоит такой брак и чего стоит супружеская верность?»
«Не спорю, исходя из классических заповедей Пенелопы, — обязана. Вот только к госпоже Раис Брэд это ни коим образом» не относится. Вам следовало искать в женщине воплощение терпения и воздержания, вы же привели в свой Дом неукротимый вулкан секса. А точнее, неиссякаемый гейзер страстей, поскольку вулкан взрывается лишь время от времени, а гейзер извергает свою энергию в течение столетий».
И возразить Брэду было нечего. Как и следовало ожидать, «квазимодо» от юриспруденции переиграл его и в полемике в стенах Полярного Замка, и на суде.
Впрочем, заранее смирившись со своим поражением, на суде был воплощением смиренности, которая лишь оттеняла его несовместимость с образом «гейзера страстей», сотворяемого из Раис фантазиями «квазимодо» от юриспруденции.
— Судя по выражению вашего лица, адмирал, вы очень волнуетесь, — молвила Фройнштаг, вновь пытаясь согреть его руки своими руками.
— А, судя по моим мыслям, я совершенно забыл о том, что нас сопровождают два недобитых германских аса, — парировал адмирал.
— В таком случае извините, у вас действительно крепкие нервы, — Фройнштаг отступила. — Похоже, я что-то не так поняла.
На бракоразводном процессе интересы его жены представлял все тот же «квазимодо» от юриспруденции. Саму Раис доктор Брэд никогда больше не видел, поэтому так до сих пор и не знает, действительно ли это выражение по поводу тюленей принадлежит ей, или же специалист по разводам сочинил его специально для сердобольной метиски в мантии окружной судьи. Как бы там ни было, а на процессе оно прозвучало довольно убедительно, и на судью произвело должное впечатление.
— Почему не докладываете, капитан? — вырвался он из потока воспоминаний. — Как там наш германский эскорт?
— Сопровождают, сэр. Приблизились, но держат дистанцию. Скорее всего, пытаются выяснить, что мы здесь делаем, что ищем.
— Мы исследуем Антарктиду! Мы — исследователи, и это наше право! — прокричал он так, словно все проблемы заключались в том, чтобы убедить в мирных целях экспедиции именно его, капитана Элфина.
— Так точно, сэр, мы исследуем.
— Никаких требований к нам они не выдвигают?
— Никаких, сэр.
— В таком случае спуститесь ниже, продолжаем осмотр и фотографирование местности.
— Есть уменьшить высоту, сэр. А фотографирование местности не прекращалось.
— В конце концов, мы находимся над территорией, которая никогда не принадлежала и не принадлежит Германии. Воздушное пространство этого континента одинаково принадлежит всем и не принадлежит никому. Поэтому, что бы ни происходило, мы должны делать свое дело, капитан.
— Иначе чего бы мы, пилоты, стоили, сэр?
Откинувшись на спинку кресла, адмирал сжал кулаки и уставился взглядом в иллюминатор. Всем своим видом он демонстрировал теперь свою решимость и непреклонность.
— Позвольте, сэр, пойти в кабину радиста и попробовать переговорить с пилотами преследующих нас «мессершмиттов». Если уж никто из них не знаком со мной, то наверняка слышал о Скорцени. И потом, я сумею убедить их, что к ним обращается германка.
— И что вы им скажете? Спросите, где базируются и почему преследуют нас?