Секреты для посвященных
Шрифт:
Вячеслав наклоняется и начинает ползать по ковру, стараясь подцепить ногтем прилипший к ворсинкам тонкий листок. Наконец удается, скомкав бумагу, взять ее в руки. Но прочесть он ее не может: буквы расплываются перед глазами.
— Очки позабыл… — бормочет он.
— А голову не позабыли? — ядовито интересуется редактор. — Давайте сюда Я вам прочту. Это опровержение!
Главный не любит опровержений. Он читает брезгливым голосом, выворачивая губы:
«Еще средневековый философ Оккам сформулировал принцип: „Не следует умножать число сущностей сверх
Главный прерывает затянувшееся чтение:
— Короче говоря, весь ваш материал «Неопознанный летающий объект» — это, по мнению ученых, галиматья. Они требуют публикации опровержения и наказания репортера. Что вы на это скажете?
Вячеслав разводит руками:
— Одни верят в «летающие тарелки», а другие нет. В моем репортаже приводились разные мнения. К ним можно присовокупить и это. Напечатать, и все. У нас же плюрализм.
— Плюрализм, говорите вы?
Главный заметно успокаивается. Нужное слово найдено.
— Ну хорошо, — примирительно произносит он и вопросительно смотрит на ответственного секретаря Нефедова. Тому почему-то всегда кажется, что Вячеслав написал не о том и не так. Он, Нефедов, написал бы по-другому. Ну и что? Взял бы ручку, заправил чернилами, бумага тоже под рукой, сядь и пиши. Однажды Вячеслав так ему и сказал. Но это Нефедову не понравилось. Теперь он имеет на Вячеслава зуб.
Главный спрашивает Нефедова:
— Вы хотите что-то сказать?
Ответственный нехорошо усмехается:
— Если бы эффективность газетных выступлений определялась по числу полученных редакцией опровержений, то Грачев был бы чемпионом. На «Неопознанный летающий объект» — опровержение. На фотографию парня с гитарой — опровержение. Подружка этого парня нам тут чуть всю редакцию не разнесла. А есть кое-что и похуже.
— Похуже?! — у главного глаза полезли на лоб. — Почему же вы молчите, не докладываете?
Нефедов проговорил загробным голосом, как будто открывал главному ужасную тайну:
— Грачев съездил от нас в командировку на Север. А каков результат?
— Да, каков результат? — главный обратил взор на Грачева.
— Два очерка напечатаны в «Светлячке».
— Это еще почему?
Вячеслав опередил уже было открывшего рот Нефедова:
— Потому, что мои темы забраковал ответственный секретарь.
— Это так?
— Так. Но он все равно не имел права писать для другого издания.
— Чепуха, — сказал член редколлегии Пикалев. — Лично я прочел очерки Грачева в «Светлячке» с удовольствием. Мне тоже до слез жалко леса и того, что хороший материал напечатали не у нас. Нефедов полагает, что нельзя писать об убийствах, забастовках, ошибках следствия. А собственно говоря, почему? Чего вы все время боитесь, Нефедов? Надо вытравливать из себя страх. Грачев написал, напечатал и правильно сделал. А вот отклонение очерков Грачева нашим секретариатом считаю грубой ошибкой.
— Есть еще мнения? — спросил главный. — Нет? Подведем итог. Нефедов, безусловно, не прав. Но я хотел бы попенять и Грачеву… Почему, выйдя из кабинета Нефедова, вы не пошли с очерком к заму или ко мне? Если бы я оказался не прав — идите в ЦК… Доказывайте, отстаивайте свою правоту. А вы поступили, как капризная примадонна. Не нравлюсь здесь, оценят там. Нехорошо!
— Сегодня утром пришла еще одна жалоба на Грачева, — голосом, в котором проскальзывали нотки злорадства, объявил Нефедов. — Из Внешторга. Оказывается, Грачев использует свое положение сотрудника нашей редакции, чтобы протолкнуть изобретение своего отца.
— А почему, собственно говоря, нельзя проталкивать изобретение своего отца, если оно хорошее? Оно ведь хорошее, как вы, Грачев, считаете?
— Очень, — по-детски простодушно проговорил Грачев, чувствуя, как предательская влага выступает на его глазах.
— Защищать отца можно и нужно, все дело в том, какими методами, — мрачно провозгласил главный.
— Ну и что это за методы?
— Пусть скажет сам Грачев. Писать он явно умеет. Наверняка владеет и разговорной речью, — сказал Пикалев.
Все рассмеялись.
Вячеслав понял, что настал решающий момент. Надо произнести всего пару фраз, но таких, которые все поставят на свои места.
Он четко произнес:
— Мой визит во Внешторг позволил мне установить, что оппонент отца, он же автор письма в редакцию, Зюзин участвовал в переговорах с одной из западных фирм о закупках нашей страной бурильной техники. Есть все основания полагать, что позиция Зюзина продиктована вовсе не государственными, а личными, корыстными интересами.
— Но ведь это только предположение, не более того! — бросил реплику Нефедов.
— Как тут не понять… Письмо в редакцию как раз и предназначено для того, чтобы это предположение не превратилось в уверенность! — воскликнул Пикалев.
— Что же вы предлагаете? — спросил его главный.
Пикалев ответил:
— Грачева от расследования дела отстранить. Пусть этим займется кто-нибудь другой. Мне почему-то кажется, что за всем этим скрывается крупная панама.
— А что же будем делать с Грачевым? — спросил Нефедов.
Ему ответил Пикалев:
— Поблагодарим. Я хотел бы, чтобы мой сын так бросался на защиту моей чести, как это сделал он по отношению к своему отцу.
— Ну, насчет благодарности вы, конечно, хватили лишку… Но и наказывать Грачева пока не будем. — Главный сделал паузу. — Посмотрим, как он себя проявит в работе над новой важной темой.
— Над новой? — как эхо отозвался Нефедов.
— К нам поступила бумага из Главного штаба ракетных войск стратегического назначения. Приглашают нашего представителя посетить ракетодром. Не знаю, в чем тут дело, но приглашение адресовано персонально Грачеву. Откуда у вас связи с ракетчиками, Грачев?