Секреты для посвященных
Шрифт:
То, что дочь бывает в доме в его отсутствие, было, конечно, ему известно. Он думал об этом с горечью, не теряя в глубине души надежды, что когда-нибудь контакт с дочерью восстановится. Максимализм юности пройдет вместе с юностью. И тогда все станет на свои места.
В разговоре с Питом О’Конорри Джеймса неприятно поразила его фраза о том, что ЦРУ держит его дочь в поле своего зрения, что ее незрелые выходки высокий государственный орган страны квалифицируют как опасную политическую деятельность. А это имеет непосредственное отношение к самому Джеймсу, к тому важному посту, который ему доверен президентом и конгрессом. Хорош «офицер судного дня», у которого в семье завелся красный агент.
Джеймс
И вот теперь, сняв ботинки и надев мягкие домашние тапочки, чтобы производить поменьше шума, он, как тать в ночи, крался по лестнице наверх, туда, где была расположена девичья светелка Маргарэт.
Подозрение, что за время его последней отлучки Маргарэт посетила отчий дом, появилось у него сразу, как только он перешагнул порог. Рэйс вся светилась, что нельзя было отнести только за счет радости, которую она испытывает от встречи с мужем. Ее радость была полной, а это происходило тогда, когда налицо были все слагаемые того конгломерата, который назывался ее семейным счастьем. И цветы. Цветов в доме было очень много, больше, чем всегда, все вазы заполнены ими. Он тотчас отметил, что цветы слегка привядшие, срезаны не сегодня, не вчера, а немного раньше. Поводом для этого мог послужить визит старшей дочери. Он ждал, что Рэйс сама скажет ему об этом, но жена промолчала, видимо, Маргарэт по какой-то причине просила не говорить отцу о ее приезде. Рэйс не могла ни лгать, ни хранить секретов, ее простая душа не была к этому приспособлена. Джеймсу ничего не стоило выведать у нее правду. Чем-чем, а технологией ведения следствия и допросов он владел — Вьетнам научил, но ему не захотелось допрашивать жену. Не хочет говорить на эту тему, не надо.
Но странно, разговор с Питом О’Конорри, его упоминание о миротворческой деятельности Маргарэт, то и дело всплывал в его мозгу, в свете услышанного от приятеля тайный приезд дочери приобретал неприятно будоражащее значение.
Он решил выяснить все сам, не обращаясь к Рэйс.
И вот сейчас, когда жена заняла место в холле у телевизора — гнали какой-то сериал, он бесшумно крался по лестнице наверх в комнату дочери.
Да, несомненно, Маргарэт совсем недавно побывала здесь. Сильный аромат стоявших на столике цветов перемешался с запахом французских духов — то был нежный аромат, который всегда распространяла вокруг себя Маргарэт. Она не была красавицей в строгом смысле этого слова, но обаяния в ней была бездна. Миловидное ее личико постоянно горело воодушевлением, на щеках играл румянец, в глазах светился ум. Да, она была умна, слишком умна, Джеймс предпочел бы, чтобы его дочь была попроще.
Он внимательно оглядел комнату, полки с книгами и стопки брошюр, заглянул в ящичек стола: при этом чувствовал неловкость, все время боялся, что на глаза попадется что-то интимное, женское. Но слава богу, ничего такого не попадалось. Он прикрыл ящичек и опустился на узкую девичью койку, раздумывая над тем, что же он хотел бы или, наоборот, не хотел здесь отыскать.
Его взгляд остановился на светлом квадрате бумаги, валявшемся под столом, возле батареи. Джеймс опустился на пол, пошарил рукой. То была фотография. Он перевернул ее, вгляделся.
Сердце его сделало скачок и замерло. Так и есть. Интуиция его не обманула. Он не зря строил из себя Ната Пинкертона. Улика находилась у него в руках. Он еще раз вгляделся в тусклое изображение. То был любительский снимок, к тому же сделанный давно, больше двадцати лет назад. Тот, кто снимал, не очень-то владел техникой фотографирования: недодержал снимок в закрепителе, отчего он был покрыт бурыми пятнами. Тем не менее нетрудно было догадаться, что изображала фотография: допрос вьетконговца. Строго говоря, допрос вел Пит О’Конорри, а Джеймс только присутствовал, но поди докажи, что это так, а не иначе.
Его охватило негодование. Как эта старая фотография попала сюда, в комнату дочери? Не иначе она проникла в его кабинет, рылась в его архивах. Кто ей позволил? Зачем ей это понадобилось?
Он выбежал из комнаты и отправился в свой кабинет. Стены были уставлены стеллажами до потолка. На одних были книги, на других картонные ящики с белыми квадратиками, которые он вот уже много лет собирался заполнить, чтобы можно было легко, без хлопот обнаружить искомое. Но все руки не доходили, времени всегда не хватало, да и в архивах особой нужды не было. Вот выйдет в отставку, тогда и займется старческими делами. Человек начинает интересоваться прошлым, когда настоящее не дает удовлетворения, а будущее не сулит ничего нового. Слава богу, ему еще рано думать об отставке. Несколько лет у него впереди, если кто-нибудь, например родная дочь, не сделает ему подножку.
Он быстро отыскал ящик с документами вьетнамской поры. Вывалил на стол. Вырезки из газет, фотографии лежали горой, напоминавшей сопку в районе Сонтай (рейд на территорию Северного Вьетнама окончился безрезультатно, точнее говоря, это был настоящий провал). Дрожащими руками Смит перебирал свидетельства давних лет. Зачем он хранил их? Он испытал запоздалое раскаяние. Почему он не сжег все это и не развеял пепел по ветру?
«Феникс»… Так называлась эта чудовищная операция, которая была разработана при активном участии Уильяма Колби, тогдашнего главы ЦРУ. В ходе кровавой бойни было уничтожено сорок тысяч вьетнамцев, подозревавшихся в принадлежности к вьетконговским организациям. Одного подозрения было достаточно, чтобы отправить человека на тот свет. Подразделение, убившее наибольшее число людей, получало премию в долларах. Счет убитых велся по обрезанным ушам, которые «волки» приносили и сваливали на стол перед своим командиром. Людей убивали по ночам прямо в кроватях. Такса: один человек — три доллара. Жизнь вьетнамца ценилась недорого.
Джеймс Смит содрогнулся. Собственно говоря, ему-то какое до этого дело! Лично он в убийствах не участвовал. После ранения ему дали небольшую передышку, он был на время прикомандирован к группе психологической поддержки, где и познакомился с Питом О’Конорри. Да, Питу есть что рассказать о тех страшных днях. Что касается Смита, то он тоже не без греха — сеял смерть из поднебесья. Дым и огонь от разрывов сброшенных им бомб — вот что он видел с высоты, только и всего. Так стоило ли хранить фотографии, на которых он снят рядом с Питом? Каждый, кто их увидит, подумает, что он тоже активно участвовал в операции «Феникс», проливал кровь невинных, поди докажи, что это не так!
Джеймс Смит похолодел. Сомнения нет. Его родная дочь Маргарэт воровски забралась в его хранилище, выкрала обличающие отца фотографии, а теперь готовится предать их огласке. Он скрипнул зубами, генералом овладело бешенство, окажись Маргарэт в эту минуту здесь, рядом, и он мог бы поднять руку на дочь, ударить ее… А эта курица Рэйс кудахчет над своим цыпленком, не понимая, что над их домом нависла страшная угроза. Дура!
Он постарался взять себя в руки. В конце концов это пока лишь догадка. Маргарэт неглупая девушка, вряд ли она не подозревает о последствиях своих разоблачений. С ней надо поговорить, объясниться.