Секреты экстемальной охоты в Чернобыльской Зоне
Шрифт:
– Нет, не думаю. Потому что такого крупного практика, общемирового масштаба, сейчас нет. Есть, конечно, еще несколько человек, но они узкие специалисты. Один в Германии, как это сказать, горный.
– Как это – горный?
– спросил лейтенант Сазонов, прогоняя ладошкой в открытое окно занесенную ветром в салон, позднюю, не по сезону муху.
– Очень просто, - начал объяснять писатель, повернувшись лицом к собеседнику.
– Охотник на горных козлов. Это когда ходишь по горам, и это, ущельям и стреляешь очень далеко. Нужен сильный прицел и винтовка с длинным
– Ну как то так.
– Да, - закивал головой Сазонов, - Это не наша охота. То ли дело выйти к пруду с собакой, поднять на крыло уток и сбить дуплетом селезня. Ты не поверишь, в прошлом году мы с тестем ходили на охоту. Правда, уже был ноябрь, так завалили такого селезня, килограммов на шесть. Все поражались. Но не меньше гуся, вот такой, - Сазонов развел руками в стороны, стараясь показать полный размах крыльев, - машина, не простив небрежного управления, вильнула в бок, резко прыгнула на обочину и чудом не съехала в кювет. Лейтенант резко схватился за баранку, крутанул ее в сторону дороги и облегченно вздохнул, - Чуть не врезались елки-палки. Не люблю я эти малолитражки. Машина тестя, если что, он меня убьет.
Ульме невозмутимо закивал и небрежно спросил:
– У вас была собака? Я слышал, сибирские лайки очень хороши, - он прикрыл глаза вспоминая, - Русский спаниель, тоже утверждают, замечательно по водоплавающим. Но ноябрь, это тот, что перед декабрем? Для курцхаара холодновато. Это почти зима?
Сазонов кивнул.
– Вода холодная, шерсть короткая, - продолжил писатель, - У собак бывает воспаление легких. А у вас какая, на элитной псарне щенка брали?
– Породы хорошие, я не спорю, - начал Сазонов смущенно, - Но, у моей тещи, аллергия на собачью шерсть. Только пройдет возле собаки и у нее глаза выпадают, слезами заливаются и становятся просто бычьи.
– Сильно вылазят?
– Удивленно наморщив лоб, спросил Ульме.
– Нет, к сожалению, не сильно. Если б вылезли совсем, проблем в моей жизни стало бы намного меньше.
– Разногласия внутри семьи, или как?
– Нет – нет, - сказал Сазонов, переключил передачу и сделал тише едва мурлыкающе радио, - Чуть медленнее поедем, не могу я о таком так просто рассказывать. Может быть потом, когда выпью.
– Презент, - сказал Ульме доставая из нагрудного кармана куртки плоскую фляжку, в которой мягко и приятно булькало.
– Бренди.
– Это что, коньяк по-нашему?
– Да, очень похоже. Редкий сорт, рекомендую. Нервы успокаивает.
– Нет, - подавленно сказал лейтенант, - Я за рулем. Как приедем, лучше уж водки.
– А, традиции?
– согласился норвежец, - Так что насчет той охоты?
– Да так, - оживился Сазонов, - Пошли мы с тестем на охоту, он с одной стороны пруда, вдоль камыша крадется с ружьем. А я, с другой стороны иду в полный рост, уток с середины пруда на него нагоняю, - лейтенант немного помолчал, - Да, знатная тогда была охота. Только холодно очень. Ветер дул ужасно противный.
Ульме снова задумался, рассеянно глядя на мелькающий за окном среднеевропейский пейзаж. Но спустя некоторое время опять спросил:
– А собаку вашу как звали, Полкан, Загуляй или Матильда, это очень распространенные клички.
– Какую собаку?
– переспросил Сазонов.
– Ну, вашу легавую, за уткой.
– Никак. Я был вместо собаки. Тесть у меня уже в годах, у него ревматизм. Жалко старика в воду загонять. Мне и пришлось за добычей плавать. То есть за селезнем, - поправился Сазонов.
– Но, банька и растирание целебными травами обладают великолепным оздоравливающим эффектом. Даже не чихнул.
– А водка?
– спросил Ульме.
– Конечно, и она присутствовала. Куда без нее, - на лице Сазонова появилось мечтательное выражение.
Писатель надолго замолчал, обдумывая услышанное. Когда впереди в полукилометре показались бетонные стены ограждавшие блокпост, Ульме сказал:
– Если можно, я потом запишу, только, пожалуйста, подробней. Это, я думаю, будет великолепный рассказ для моей новой книги. Он будет называться, - норвежец поморщился: - «С моржом за утками», креативно да?
– С каким моржом?
– спросил Сазонов.
– Ну, люди, ныряют. Как правильно это слово? Прорубь!
– Я согласен, - обрадовался лейтенант, - Только настоящих имен не указывайте. Неудобно полицейский и вдруг морж.
– Конечно, полная анонимность. Как в венерологическом диспансере?
– он достал из кармана диктофон и начал быстро в него наговаривать по-норвежски.
Глава 3
Из одноэтажного здания, в котором располагалась нехитрая инфраструктура блокпоста, вышел майор. Он подозрительно посмотрел на вышку, где маячила голова часового. Затем глянул в сторону квадратной кирпичной караулки и постепенно его блуждающий взгляд остановился на собственных сапогах, которые представляли собой фатальную ошибку обувной промышленности.
– Да, в таких, на паркет не пустят, - печально констатировал майор, - Не тот фасон.
– Затем шаткой походкой он подошел к старинному зеркалу, прибитому с тыльной стороны деревянного туалета.
– Посторонний на территории. Наряд в ружье!
– закричал он, поедая глазами свое отражение.
Голова в защитной бейсболке высунулась в форточку караулки и исчезла. Со стороны вышки донеслось несколько изысканных нецензурных выражений. Причем, построение фраз и употребление редких существительных, в совершенно необычных падежах сразу указало на маститого специалиста устной словесности.
– Прапорщик, - мягко сказал майор, - Я тебя предупреждал! Еще раз, и пулей вылетишь отсюда, как несоответствующий должности. Хрен тебе, а не фронтовая надбавка. Год за три, ты будешь собирать клубнику у бабушки на огороде. Тебе все ясно?
– Ясно, ясно, - донеслось с вышки.
– Вот я сейчас из пулемета как е… - конец фразы прозвучал неразборчиво.
– Что!?
– крикнул майор, прикладывая к уху ладонь.
– Едут, говорю, - сказала вышка.
– Вон, какой-то белый шарабан пылит. Может из пулемета его?