Секреты экстемальной охоты в Чернобыльской Зоне
Шрифт:
– Да что вы. На пенсию человек пошел досрочно. Очень благодарил. Контузило его слегка. Мы, ему потом в подарок, слуховой аппарат подарили. И все в порядке, опять стал полноценным членом общества. Через год, говорят, женился удачно. Дети родились вполне здоровые. Что еще надо для счастья?
– Это главное, - сказал Сазонов. Он снял с пояса флягу, открутил колпачок и ожидающе посмотрел на спутников.
Охотники дружно присоединились к почину, окружив генерала.
– За хорошее начало охоты. Пусть нам сопутствует удача. Удача и добрые спонсоры не оставят
– Ну, за детей… - коротко бросил фразу генерал.
– Пора нам отсюда уходить, - через пару минут после тоста сказал Фомич.
– Но только же принялись праздновать, - с обидой в голосе сказал Воробейчик.
– Нельзя оставаться, скоро свежую кровь, дикие собаки учуют. Мало нас. Не отстреляемся. Да и Буян куда-то исчез не вовремя, - объяснил егерь.
– А кто у нас Буян?
– спросил Сазонов, - Мы же только употребили по чуть – чуть. Никто не злоупотреблял. С чего бы нам буянить.
– Это я о моей собачке. В позапрошлом году, примерно возле реактора, я подобрал щенка. Игрун, шалун, но просто зверь. Сколько он на мне одежды порвал, пока привык, не сосчитать. Четыре раза весь гардероб сменил. А прожорливый, не описать. В три месяца он как то съел целиком копченого кабана. Я на зиму запасал, но не углядел, дверь в лабаз забыл запереть. Вот он и пробрался. Он месячный был, - Фомич задумался, - Ну примерно со взрослого спаниеля, не меньше.
– А сейчас он какой?
– спросил Ульме.
Фомич приложил ладонь немного выше середины груди.
– И чем же ты его такого кормишь, - спросил генерал.
– Он по твоему рассказу больше пони.
– Какое там пони, - радостно сказал Фомич, - Пони, там даже рядом не стояло. Хорошо, что теперь он сам кормится, но верный, ласковый, словами не описать. Когда меня нет, он дом так охраняет, в поселок никто зайти не может.
– А что были попытки?
– по привычке спросил Воробейчик.
– Как не быть, конечно, были. Здесь разных негодяев хватает.
– Ну и где же они, - спросил генерал.
– Кто?
– Те, кто посягал, на неприкосновенность твоего жилища.
Фомич широко развел руки, посмотрел по сторонам и умиротворенно сказал:
– Где то здесь. Вошли в полное соприкосновение и соединились с матерью – природой.
Витают, свободно готовятся к следующему воплощению. В котором наконец-то, я надеюсь, достигнут настоящего просветления.
– То есть он их того?
– Воробейчик показал кулак с выставленным вверх большим пальцем, затем перевернул так, что палец указал в землю.
– Конечно, - Фомич добро улыбнулся.
– А сколько их было?
– Человек пятнадцать – двадцать. Но это приблизительно.
– А куда ты их подевал?
– не унимался отставной майор.
– Улики куда прячешь? Где место массового захоронения?
– Нигде, - спокойно сказал Фомич, - Буян оставляет только металлические предметы.
– Егерь начал загибать пальцы, - Шесть обрезов, три автомата и сумка пистолетов. Сколько точно уже не помню.
– Да, Баскервилей отдыхает, - Воробейчик покачал головой, - Слышь, Фомич, а он нас не тронет?
– Нет конечно, он своих знает.
– А что у нас на морде написано, что мы свои?
– Просто от вас пахнет моим фирменным напитком. Вы его с утра пили. Такого больше нигде нет. Только в течение месяца на инспекторов гибэдэдэ не дышите.
Глава 7
Охотники пошли дальше вслед за егерем. Невдалеке показался разрушенный мост. Со стороны моста доносились одиночные автоматные выстрелы. Фомич прислушался и зашагал быстрее. Он уводил гостей в строну, сельскохозяйственного строения, с островерхой, дырявой крышей.
– А что тут было?
– спросил Воробейчик.
– Наверно масло выдавливали, - предположил лейтенант.
– Нет, - возразил генерал, - Как нас учили в военном училище, согласно справочнику, это маленький комбикормовый цех, - он сморщил нос и указал в сторону складского помещения, - Пахнет прелым зерном.
– Так, - сказал егерь, - Спрячьтесь, пожалуйста, за стеночкой. Не показывайтесь снаружи. Эй, писатель – гуманист! Куда ты полез?
– крикнул Фомич норвежцу, который начал подниматься по железной лестнице, косо уходящей в сторону обрушившегося угла крыши.
Ульме остановился, посмотрел вниз и веско произнес:
– Надо осмотреть окрестности.
– Слазь, давай! Что, без тебя осматривать некому?
– крикнул егерь.
– Беда с этими иностранцами. Вечно лезут, куда не просят. Велено же было, тихо ждать здесь. Отсюда никуда. Герои. Такие герои здесь пачками валятся. Они думают, попади в беду и их президент, на голубом вертолете бросится их выручать.
– Не расстраивайся Фомич, - генерал положил руку на плечо егерю, - Я присмотрю за порядком. Делай что надо. Несчастных случаев, на твоем производстве, мы не допустим. Так! Все ко мне. Слушать Фомича. От меня не отходить дальше, чем на десять шагов. Естественные надобности осуществлять в пределах видимости группы. Не расслабляться. Держать в поле зрения друг друга.
– Да!
– заорал Воробейчик, - Не за рябчиками вышли. И ты Сазонов, держи за руку своего зарубежного гостя. Ты его привез, ты за ним и смотри. Если что, на себе тащить его никто не будет.
– Тише вы, - перебил лейтенант, - Ваш крик, на пять километров слышно. Сами зверя распугаете, а потом кто виноват? Конечно Сазонов. Вот у меня в отделении всегда так. Бомжи поломают обезьянник, кто не доглядел? Опять я. Начальство не спрашивает. Но зачем на иностранца так сильно кричать. Все равно, если что случится с ним, - лейтенант посмотрел на Ульме, - Я поступлю, как мне подсказывает моя незапятнанная совесть, - он достал из кобуры пистолет, понюхал ствол, кисло пахнущий свежей пороховой гарью, скривился, и положил пистолет назад в кобуру. Затем поправляя ремень, на котором висела труба гранатомета, нервно перевесил ее на другое плечо и добавил, - Хотя мне этого не хотелось бы. Семья.