Секреты экстемальной охоты в Чернобыльской Зоне

Астахов Сергей

– Отставить! Сам разберусь, - майор плеснул на лицо несколько горстей воды из стоящей возле стены бочки, на которой красовалась косая надпись – «Песок». И стараясь двигаться приблизительно по прямой, пошагал к шлагбауму.

«Фольксваген» пискнул тормозами и остановился напротив блокпоста. Майор наигранно бодро подошел к машине, взмахнул рукой в сторону караулки и сказал:

– Все выходим из автомобиля. Документы.

Сазонов опустил стекло, поправил фуражку и ответил:

– Что командир, своих не узнаешь?

Майор всмотрелся в салон и протянул:

–

А-а? Моя полиция меня бережет? Сазонов, ты это зачем в Зону собрался? Неприятностей хочешь? Раньше склонности к самоубийству за тобой не замечалось.

Громкоговоритель, прикрепленный к столовой, внезапно оглушительно засвистел, затем затрещал, имитируя автоматную очередь, и сиплый прокуренный голос уведомил всех имеющих слух в радиусе двух километров: - «Внимание! Этэншн! Ахтунх! Гости и лица, незаконно проникнувшие в Зону! С блокпоста ведется постоянное круглосуточное наблюдение! Во избежание распространения заражения, огонь открывается без предупреждения!».
–  Диктор повторил фразу еще раз, после чего громкоговоритель простужено кашлянул и замолчал.

Кульчидзе! Совсем оглушил, - сказал майор.

Сазонов засунул в левое ухо мизинец, потряс им и со слегка перекошенным лицом заметил:

– Озвереть можно, на слух ведь влияет.

– Кто это с тобой, - спросил майор.

– Выдающийся норвежский писатель – международник. Европейский эксперт по облавной охоте. И почетный кинолог Южноафриканского независимого центра альтернативного собаководства. Автор бестселлеров «Пигмей с винторезом» и «Эскимосы следопыты саванны».

– Ого, какие лица, - удивился майор, - А документы у него есть?

– Какие документы?
–  лицо Сазонова стало каменным, - Он старый друг Фомича.

Майор быстро потянул за обрывок веревки, поднял шлагбаум.

– Так бы сразу и говорили, только голову людям морочите, - заворчал военный.
–  Дорогу знаете? Нет? Все время прямо, примерно километр, а затем сразу повернете налево. Вон через тот холм. Спуститесь вниз и прямо в заброшенный поселок. Домик Фомича один жилой, его сразу видно. На нем шифер покрашен зеленой краской. Да, когда будете подъезжать, обязательно посигнальте. Он не любит незваных гостей.
–  Майор указал пальцем на выезд, - Проезжайте.

Когда машина уже проезжала второй шлагбаум, с вышки послышался крик: - «Стой!» - Сазонов резко вдавил педаль тормоза в полик. Со стороны казармы сгибаясь под тяжестью пластиковых канистр, наполненных чем-то красным, бежал прапорщик.

– Принимай посылку, - кричал он.
–  Фомич просил передать с оказией.

– Что это?
–  спросил Ульме. Он принял канистры через окно и бережно поставил на заднее сидение, втиснув между рюкзаками и картонными коробками с надписью «Водка «Пушка». Производитель Загаженский нефтеперегонный завод». Номер лицензии был напечатан очень неразборчиво.

– Денатура высший сорт, - объяснил прапорщик.
–  Фомич из нее настойку делает. На редких травах, из труднодоступных мест Зоны. От всего помогает. Местное название, среди знатоков «Разрыв мозга».

– И как, разрывает?
–  удивился писатель, прикрывая окошко, подозрительно наблюдая за прапорщиком.

– На раз, - сказал тот, отдавая честь.

– Как это может быть?
–  спросил Ульме у лейтенанта, когда машина удалилась от блокпоста.

– Понятия не имею, - ответил Сазонов, - Наверно старинный японский рецепт, типа саке, сваренное с добавлением опавших цветков сакуры, - высказал предположение Сазонов и резко крутанул руль влево.

Машина свернула на проселок, дождь гравия, из под задних колес, ударил по выгоревшему на солнце знаку «Въезд запрещен». Знак отозвался жестяным звоном, зашатался на ржавом гвозде и упал на обочину, подняв маленькое облачко пыли

Глава 4

Фомич проснулся первым. Он сбросил на пол армейское одеяло, с наслаждением потянулся и посмотрел на потолок. Сквозь щель в шторах пробивались первые лучи солнца. Из разбитого окна сильно тянуло ночной свежестью и запахом опавших листьев. Редкие порывы ветра пузырили штору. Егерь прислушался к одинокой песне, запоздалого сверчка, доносившейся откуда-то с чердака и улыбнулся.

На полу заворочался генерал. Леня Воробейчик спал как изваяние, его античный нос указывал в сторону двери, а лицо походило на посмертную маску, неизвестного сенатора, времен упадка Римской империи. Они спали на второпях, брошенных на пол, китайских спальных мешках.

Фомич вспомнил, что вчера, после неизвестно какого по счету, исполнения песни «Ой мороз – мороз», хоровой коллектив плавно перешел к одиночным импровизациям на тему популярных народных песен. И вследствие этого, организмы, ослабленные вокальным напором, покинули состояние бодрствования почти одновременно. « Люблю джаз», – подумалось Фомичу. – «Если бы не всеобъемлющая любовь к природе, то наверняка стоило поступать в консерваторию».

Он встал с кровати, поднял с пола плащ, набросил на плечи и вышел во двор. Со стороны дороги ветер донес звук работающего автомобильного мотора. Звук усиливался.

Когда машина перевалила через холм, перед Ульме и лейтенантом раскинулась панорама поселка.

– А вон и Фомич, - радостно закричал Сазонов.
–  Все такой же, не берут его годы. Что значит жизнь на свежем воздухе.

– Где?
–  спросил писатель.

– Да там, - лейтенант показал рукой, - Видишь, слева от тех руин. На крылечке стоит.

– Это не он.

– Да он, я тебе говорю. Такой фуражки больше ни у кого нет. Стиль эксклюзив. Сейчас подъедем, пообщаетесь. Если мне не изменяет память, это он писал вступление к одной из твоих книг.

– Да, он крупный авторитет в научных кругах. Но…

– Что но?

– У нас были, как это по-русски сказать, - Ульме немного помолчал, и подобрав слова продолжил, - Небольшие разсогласия.

– Разногласия? По поводу?

– Подходы разные, - Ульме расстроено махнул рукой, - Я решал вопрос с экологической стороны.