Секреты Лос-Анджелеса

Эллрой Джеймс

Бад открывает рот, но Смит не дает ему заговорить.

– Послушай, сынок, шеф Паркер связан должностной этикой, но мы-то с тобой можем говорить откровенно. Скажу тебе как на духу: если бы этих шестерых ублюдков, которые напали на наших товарищей, пристрелили на месте, все мы вздохнули бы с облегчением. И то, что с ними случилось в сочельник, я бы назвал еще слишком мягким наказанием. Но пойми, сынок, полицейскому, который не способен себя контролировать, в полиции делать нечего. А мерзавцы газетчики только того и ждут, чтобы сделать из полиции Лос-Анджелеса посмешище! И мы этого не потерпим. Полетят головы. Репутации полиции Лос-Анджелеса, которая под водительством

шефа Паркера стала во многом безупречной, – этой репутации нанесен тяжелый удар; и, чтобы нейтрализовать последствия этого удара, нам нужен подробный и честный рассказ о происшедшем. Мы ждем этого от полицейских. Заместитель окружного прокурора Эллис Лоу обещал сделать все возможное, чтобы не преследовать сотрудников полиции Лос-Анджелеса в судебном порядке – даже если большое жюри признает обвинение обоснованным, – но нужны свидетельские показания. Одно показание у нас уже есть, но этого мало. Просто расскажи нам, сынок. Расскажи обо всем, что там было. Не для того, чтобы кого-то наказать, – для того, чтобы помочь полиции Лос-Анджелеса.

Бад косится на зеркало. Наверняка с той стороны оно прозрачное. А за ним сидят с блокнотиками чины из ОВР.

– Нет, сэр. Я не дам показаний.

Паркер шуршит бумагами.

– Нам известно, что вы схватили одного из задержанных за шею и едва не вышибли ему мозги. Как это выглядит – сами понимаете. Да, потерпевший спровоцировал вас вербально – и тем не менее, этот акт насилия выделяется даже на общем фоне. Это говорит против вас. Однако нам известно, что, уходя с места действий, вы пробормотали Себе под нос: «Ну и позорище!» – и это говорит в вашу пользу. Если вы согласитесь стать нашим добровольным свидетелем, мы сможем закрыть глаза на ваше… На то, что со стороны выглядит как незаконное применение силы.

Кто же слышал, черт возьми, кто мог это слышать? Точно, Эксли! Сидел в кладовке! Так вот кто…

– Сэр, я не дам показаний.

Паркер медленно наливается багрянцем. Поспешно встревает Дадли:

– Сынок, будем говорить начистоту. Я уважаю твое нежелание предавать товарищей по Управлению и, прямо скажу, восхищаюсь твоей преданностью напарнику. Так вот, шеф Паркер уполномочил меня предложить тебе сделку. Если ты дашь показания на Дика Стенсленда и суд вынесет ему обвинительный приговор, Стенсленд ни единого дня не проведет в тюрьме. Эллис Лоу дал слово. Правда, из полиции его придется уволить, и без пенсии – но пенсию мы выплатим ему неофициально, через Фонд помощи вдовам и сиротам. Так что же, сынок, будешь давать показания?

– Сэр, я не дам показаний, – отвечает Бад, обращаясь к зеркалу.

Тад Грин указывает ему на дверь.

– Завтра в 9:00 явитесь в сорок третье отделение суда. Пройдете опознание, а затем вас приведут к присяге. Если вы и тогда откажетесь давать показания, получите повестку и будете отстранены от службы вплоть до решения суда. А теперь выметайтесь, Уайт.

Дадли Смит чуть заметно улыбается. На пороге Бад оборачивается и показывает зеркалу палец.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мутное, в пятнах стекло туманит и уродует лица, не дает заглянуть в глаза. Тад Грин, как всегда, непроницаем. Шефа Паркера разгадать легче легкого – вон как пошел багровыми пятнами! Дадли Смит невозмутимо-благожелателен, ж таким же невозмутимо-благожелательным ирландским ручейком льется его бесконечная речь. А вот с Бадом Уайтом все даже слишком ясно: едва шеф произнес слова: «Ну и позорище!» – на лице его отразилась сперва напряженная работа мысли, а через секунду – этакое озарение: «Так вот кто у нас стукачок –

Эд Эксли!» Собственно, прощальный жест уже и не требовался.

Эд стучит пальцем по динамику – треск. В комнатушке жарко. Но по крайней мере, нет такой духоты, как в кладовке Центрального участка. Кладовке, которая последние две недели снится ему по ночам.

С Паркером он играл начистоту: выложил ему все три версии и, не чинясь, согласился стать главным свидетелем. Версии Паркер назвал блестящими, самого Эда – примерным офицером. Ту из версий, что поприличнее, подсунул Эллису Лоу и его любимчику – Бобу Галлодету, молодому следователю из прокуратуры. Всю вину свалили на Ричарда Стенсленда и Бада Уайта (вполне заслуженно), и не столь заслуженно – еще на трех старых служак, которые так и так без пенсии не останутся. А примерный свидетель не останется без награды: его ждет повышение – переход в Бюро расследований. Пройдет год, он сдаст лейтенантские экзамены и станет детективом лейтенантом Эдмундом Дж. Эксли.

Грин вышел, Эллис Лоу и Галлодет вошли. Лоу и Паркер о чем-то вполголоса переговариваются. Галлодет открывает дверь, объявляет:

– Сержант Винсеннс, пожалуйста! – Трещит в динамике.

Мусорщик Джек – прилизанный, костюм в узкую белую полоску. С начальством не церемонится: взглянув на часы, уверенно садится на стул в центре кабинета. Обменивается взглядами с Лоу. Паркер пожирает глазами новую жертву: чувства его прочесть несложно – презрение и ничего больше. Галлодет стоит у двери, курит.

– Сержант, – говорит Лоу, – давайте сразу к делу. Вы с самого начала охотно сотрудничали с ОВР – и это говорит в вашу пользу. Однако девять свидетелей показали, что видели, как вы избиваете Хуана Карбигаля. А еще четверо из задержанных видели, как вы вносите в участок ящик рома. Как видите, слава – пусть и скандальная – бежит впереди вас. Даже алкоголики читают бульварные листки.

К нему склоняется Дадли Смит.

– Слава… о ней-то и речь. Нам нужна твоя слава, сынок. Нужен звездный свидетель, который скажет во всеуслышание большому жюри: да, я ударил задержанного – но он напал на меня, я защищался! И поскольку, скорее всего, так оно и есть, все, что в дальнейшем скажут о тебе свидетели из задержанных, будет тебе только на руку. Но нам нужно, чтобы ты признался: это ты принес в участок выпивку. И люди напились. Признайся в мелком нарушении внутреннего распорядка – и все ограничится взысканием. Мистер Лоу гарантирует, что обвинения тебе не предъявят.

Мусорщик раздумывает. Эд за стеклом читает его мысли: большую часть выпивки принес Уайт, но доносить на него Джек боится.

– Грядут большие перетряски, – говорит Паркер. – Много голов полетит. Дай показания – и, обещаю, ты легко отделаешься. Ни увольнения, ни отстранения от службы. Только и всего, что посидишь с годик в Отделе нравов.

И Винсеннс отвечает – Лоу.

– Эллис, – говорит он, – может быть, есть другой выйдет? Ты ведь знаешь, что для меня значит Отдел наркотиков.

Лоу морщится. Паркер:

– Нет, и хватит об этом. Завтра ты пойдешь на представление, и я хочу, чтобы ты дал показания против офицера Крагмана, сержанта Такера и офицера Пратта. Все трое пенсию себе уже заработали. Насчет всего прочего не беспокойся: наш главный свидетель даст исчерпывающие показания. Если будут спрашивать о других, можешь спокойно отвечать, что ничего не видел и ничего не знаешь. Публика жаждет крови, но, надеюсь, три головы ее удовлетворят.

– До сих пор ты, сынок, не совершал ошибок, – это вкрадчивый, с ирландским акцентом, Дадли Смит. – И мне думается, теперь начинать поздновато.