Секреты поведения людей
Шрифт:
X . — Это как раз то, о чем я сказал.
Кор . — Говоря, что в некотором смысле атомная бомба взорвалась уже в поэме Парменида, вы хотите подчеркнуть именно эту связь между метафизикой греков и современной техникой?
X . — Да, но нельзя доверять формулам, лишенным контекста. Я думаю, что на самом деле именно в поэме Парменида и в вопросе, который она ставит, возникает возможность будущей науки. Но опасность формул состоит в том, что они заставляют верить, будто речь идет о фатальной необходимости гегелевского типа.
Кор . —
X . — Как знать? Для меня нет ничего фатального. История не подчиняется детерминизму типа марксистского.
Не более, чем философия или политика. Физики, которые искали ядерного расщепления, не хотели создать атомную бомбу. И, однако, это именно то, что они создали.
Кор . — Правда ли, что вы сказали, имея в виду свое произведение “Бытие и время”: “Это книга, в которой я хотел как можно быстрее пойти как можно дальше?”
(Досл.: слишком быстро пойти слишком далеко, “cest un livre dans lequel jai voulu trop vite aller trop loin “.)
X . — Да, сказал. Но это не значит, что я думаю так сегодня. Хотя именно это я ставлю в настоящее время под вопрос. Я не мог тогда подойти к вопросу о сущности техники, о ее смысле в современном мире. В общем мне понадобилось еще 30 лет.
Кор . — Вас представляют порой как хулителя техники и современного мира.
X . — Это абсурд. Будущее — вот что важно.
Кор . — Вы первым заговорили об “эре планетарной техники”. Что вы имели в виду?
X . — “Планетарная эра”, “атомная эра” — это выражения, которые свидетельствуют о заре наступающих времен. Никто не может предвидеть, чем они станут. Никто не знает того, чем станет мысль.
Кор . — Означает ли эпоха планетарной техники конец метафизики?
X . — Нет. Она есть лишь ее осуществление (исполнение, laccomplissement ). Без Декарта современный мир был бы невозможен.
Кор . — Как вы ставите проблему техники?
X . — Пока довольствуются тем, что проклинают или прославляют технику, никогда не поймут, чем она является. Нужно ее вопрошать.
Кор . — Что значит “вопрошать технику”?
X . — Вопрошать, как я уже говорил, это прокладывать путь, создавать его. Вопрошать сущность техники — это подготавливать возможность свободного отношения к ней.
Но техника не то же самое, что «сущность» техники.
Кор . — Что вы понимаете под сущностью?
X . — Сущность дерева не является деревом, которое можно встретить среди других деревьев.
Кор . — А если мы будем мыслить эту сущность техники?
X . — Тогда мы будем рабски прикованы к технике, лишены свободы, независимо от того, утверждаем ли мы ее с энтузиазмом или отрицаем. Ибо техника не есть нечто нейтральное. Именно тогда, когда ее представляют как что-то нейтральное, мы отданы ей для худшего (nous lui sommes Uvres pour ie pire ).
Кор . — По вашему мнению, современный мир еще не «мыслил» технику?
X . — Я написал
Кор . — Является ли техника главной опасностью для человека?
X . — Вы знаете слова Гельдерлина: “Там, где опасность, идет и спасенье”,
Кор . — Вы говорите о Гельдерлине как о поэте “скудной эпохи” (“du tempeps de detresse “). Принадлежит ли, по вашему мнению, к этой эпохе Ницше?
X . — Ницше, без сомнения, последний великий мыслитель западной метафизики.
Кор . — Почему последний?
X . — Ницше поставил основной вопрос современной эпохи, вопрошая о Сверхчеловеке. Он разглядел приход времен, когда человек готовится распространить свое господство на всей земле, и он спрашивал себя, достоин ли человек такой миссии, и не должна ли сама его сущность быть преобразована. На этот вопрос Ницше ответил: Человек должен преодолеть себя, стать Сверхчеловеком.
Кор . — Не является ли эта мысль Ницше самой искаженной во всей истории философии?
X . — В своем курсе о Ницше я писал, что всякая существенная мысль проходит невредимой сквозь толпу хулителей.
Кор . — Представляется ли вам наша эпоха особенно важной?
X . — Ницше писал в 1886 году: “Мы поставили на карту истину… Может быть, человечество погибнет в этой игре?
Что ж, пускай!”
Кор . — Как вы понимаете взаимоотношение философии и науки?
X . — Это очень трудный вопрос. Наука распространяет сейчас свою власть на всю Землю. Но наука не мыслит, поскольку ее путь и ее средства таковы, что она не может мыслить.
Кор . — Это недостаток?
X . — Нет, преимущество. Именно благодаря тому, что наука не мыслит, она может утверждаться и прогрессировать в сфере своих исследований.
Кор . — Но, однако, сегодня стремятся отождествить саму мысль с наукой
X . — Только тогда, когда признают, что науку и мысль разделяет пропасть, — их взаимоотношение станет подлинным.
Кор . — Вы сказали: “Наука не мыслит”. Не правда ли, это шокирующее утверждение?
X . — Разумеется, однако без мысли наука бессильна. Как я уже говорил в своих лекциях, — самое важное и в наше время — то, что мы еще не мыслим по-настоящему.
Кор . — Что вы хотите сказать?
X . — Может быть, то, что на протяжении веков человек слишком много действовал и слишком мало мыслил.
В мире, который постоянно предоставляет нам возможность мыслить, мысль все еще не существует (еще не возникла).
Кор . — Не кажется ли вам ныне существующая противоположность между «теорией» и «практикой» определяющей?
X . — Кто знает, что такое на самом деле «практика»? Сегодня ее часто смешивают с доходами (средствами, recettes ). Для греков теория сама по себе была самой высокой практикой.