Секреты Вознесения. Раскрытие космической битвы между добром и злом
Шрифт:
Учитель выбирал двух качков и просил сформировать команды; и уже они отбирали кого хотели, одного за другим. Нас с Эриком всегда выбирали последними. Качки открыто спорили, кто будет играть с каждым из нас, и все понимали, что мы для них – бесполезные куски мусора. Оставшаяся часть команды обычно присоединялась к ним, смеялась и издевалась. Перемен больше не было, единственное, что позволяло мне терпеть школу – возможность полежать на траве и расслабиться. Единственным, что мне нравилось, была Пирамида, а сейчас не было и ее.
Дети из Glendaal были из зажиточных семей, живущих в пригороде Гленвилля. Они прекрасно успевали в школе. Ученики из Lincoln жили в дешевых домах на возвышенностях Скотии и часто имели самые низкие оценки. Дети из моей школы, Sacandaga, обитали
Хотя в конце 6-го класса Брэд заканчивал школу вместе со мной, сейчас он вел себя так, как будто никогда меня не знал. Его шкафчик находился рядом с моим, но он избегал меня любой ценой. Он хотел быть невозмутимым, заниматься спортом и иметь девушек, а общение с толстяком не могло дать ему того, что он хотел. Шейн продолжал оставаться моим другом, и все думали, что он – дерьмо, поскольку был беден и не имел хорошей одежды.
Слишком много мести
Однажды я увидел одного из детей Glendaal, игравшего в игру Подземелья и Драконы в библиотеке с другими занудами из Glendaal. Он был очень остроумным и казался чрезвычайно уверенным в себе, вплоть до нахальства и самонадеянности. Очевидно, он действительно был умным и таким же толстым, как и я. Мы будем называть его Кевином. Темный шатен, с карими глазами и большими зубами, он всегда ухмылялся. Я заговорил с ним, и он быстро дал понять, что является самым умным учеником в школе. И действительно, если он получал меньше 95% на каждом тесте, его жестоко наказывали родители, работавшие в Лаборатории Атомной Энергии Кноллс или KAPL. Кевин и я быстро подружились, так как в домах нас обоих были компьютеры Apple с множеством игр. У нас было много общих интересов, а все остальные ненавидели нас за то, что мы были такими умными. Кевин быстро записал меня в бой скауты, что позволяло ходить в походы, которыми я по-настоящему наслаждался. Первый поход состоялся зимой и оказался самым замечательным со времен поездок в Кейп-Код.
Однако я быстро понял, что Кевин делает странные и жестокие вещи. В первый раз, когда я пришел к нему домой, он кормил собаку породы колли по кличке Эскалибур жгучим перцем и смеялся, пока она страдала от боли. Он все время сердился на все, что бы я не говорил, и просто переставал со мной разговаривать на 20 минут. Он называл это “уходом в свою раковину”, а я думал, что это глупо. Раньше со мной так никто не поступал, и я зря тратил время, находясь у него дома, что часто требовало поездки на велосипеде на довольно большое расстояние, на территорию Glendaal. Когда он приходил ко мне домой, он делал много плохих вещей, ввергая меня в неприятности, но его это не волновало, так как здесь не было родителей и некому было наказывать. Как-то раз я окатил его струей воды из лейки для поливки цветов, и он исчез. Когда я вышел из ванны, он вылил на меня огромный кувшин воды, и его не волновало, что он залил весь пол. Он долго смеялся и не отреагировал, когда я сказал, что “слишком много мести”.
Также я находил нечто очень странное в его родителях. Они не могли рассказывать ему ничего, чем занимались на работе. Они всегда прислушивались, не рядом ли он, и при его приближении всегда прекращали разговор. Им запрещалось брать сына с собой на работу. Родители Кевина были одержимы продвинутой физикой и научно-фантастическими фильмами, особенно если ленты были связаны с инопланетянами. Они явно верили в НЛО и подсовывали сыну разные книги о них. Также им хотелось, чтобы Кевин изучал нечто, что Альберт Эйнштейн называл “пространственно-временным континуумом”, и подкидывали ему идею о возможности создания “червоточины” в “полотне” и путешествия сквозь нее. Родители думали, что инопланетяне чрезвычайно опасны и угрожают всем нам. Через много лет я узнал, что многие так называемые инженеры-ядерщики используют название своей работы как прикрытие, а на самом деле заняты в засекреченных программах, включающих реверсивную инженерию технологии с НЛО. Им внушают, что убьют всю семью, если они скажут хоть слово постороннему человеку. Так я обрел свой первый опыт наблюдения, насколько такие люди странные, скованные и параноидальные.
В то время мамина группа репетировала в подвале нашего дома, а это значит, что там находилась вся ударная установка. Я снова начал играть на барабанах и быстро научился основным ритмам рока. В сентябре Родительский Центр Музыкальных Ресурсов создал группу жен сенаторов, которая пыталась наложить запрет на любую музыку, которая не совпадала с их строгими христианскими ценностями. Мы с братом очень рассердились. Когда ведущий солист Twisted Sister выступил на слушаниях, мы зауважали его еще больше. Мы пообещали себе, что в следующий раз обязательно встретимся с ним за сценой. Я решил, что мне следует научиться лучше играть на барабане, и стал брать регулярные уроки у Хьюго, барабанщика маминой группы. Он брал меня на чердак, где располагалась еще одна ударная установка, усилители и колонки. Там пахло пивом и сигаретами, а стены обклеены картонными упаковками из-под яиц. Я взял у него много уроков, и они были намного более продвинутыми, чем хотела от меня школа. Я шел своим путем.
Следующим новым сверхврагом оказался Джош, он следовал за мной из школы домой каждый день и пытался меня избить. Я снова начал ходить с Эриком нашим давнишним другом Дэйвом. Мы держались друг друга в целях защиты от Джоша, но это не приносило никакой пользы. Каждый день мы пытались сбежать из школы как можно быстрее, а Джош мчался за нами со сверхчеловеческой скоростью. Эрик намеревался подраться с ним и попытаться ударить своим ранцем, я же пытался мирно отговорить Джоша от нападения на нас. Я говорил, что знаю, что для него значат его родители, он испытывал колоссальную боль, и я понимал это, поскольку находился в таком же положении. Каждый день я был вынужден искать способ, как не оказаться избитым. Чтобы пользоваться моими советами, Джош преследовал нас каждый день, и это становилось ужасной проблемой, длящейся месяцами.
Весь конец осени и всю морозную и холодную зиму, на уроках физкультуры, учитель м-р Эмпи заставлял нас делать нечто, что называлось Рысь индейки (Turkey Trot). От нас требовалось весь урок бегать мимо военной базы. Смысл заключался в том, что наша скорость будет увеличиваться с каждым днем. Было очень холодно, и я ненавидел этот урок больше всего. Я начинал бесконтрольно кашлять и всегда прибегал последним, жадно хватая воздух. Учеником, всегда приходившим к финишу первым, всегда был быстроногий качок, которого дети звали Москитом. Также он был последним, кого выбивали из игры в вышибалы. Для многих детей он был настоящим героем вплоть до старших классов средней школы, одним из лучших спортсменов, и это при росте чуть больше 1,5 м.
Я быстро научился избегать ударов в игре в вышибалы, постоянно держа в фокусе внимания свое окружение. Каждый ребенок, получавший удар в голову, не обращал внимания, как это происходило, и качки специально наблюдали за этим. Я же зорко, как ястреб, следил за каждый игроком на другой стороне, чтобы убедиться, что в меня никто не попадет. С самого начала игры Эрик намеренно позволял ударять себя медленно летящему мячу, поворачивался спиной или вовсе уклонялся в сторону, я же отказывался это делать. Почти каждый раз, когда мы играли, я становился последним на одной стороне, а Москит – на другой. Один мяч он держал в руке для защиты, а остальные мячи бросал в меня, а дети сходили с ума потому, что я держался так долго. Я просто не мог “убивать” его мячом. Все смеялись и хлопали, когда Москит, наконец, “убивал” меня, а затем весь уродливый цикл начинался заново.
М-р Эмпи тоже заставлял нас играть в подобную игру под названием Мяч врача, в которой мы должны были представлять, что воюем на поле боя, а красные мячи – это пули и артиллерийские снаряды. Я решил, что, должно быть, м-р Эмпи был ветераном войны во Вьетнаме и пользовался нами для избавления от ужасных воспоминаний. Как только мяч ударял по ребенку, он должен был падать и кричать: “Врача! Врача!” до тех пор, пока не появлялись дети в желтых свитерах и не “спасали” его. Единственным способом выиграть было “убить” врачей, а затем всех остальных. Когда Эмпи начинал скучать, он свистел в свисток и наставлял два указательный пальца друг на друга, что называлось “противоположными сторонами”, иногда он произносил эти слова вслух. Это означало, что игроки обеих команд могли собираться на середине между двумя линиями, что давало проигрывавшей стороне всего треть пространства. Это порождало опустошающий эффект и скашивало выживших в считанные секунды, как огромный серп валит стебли пшеницы. Так обычно Эмпи помогал Москиту “убивать” меня, чтобы можно было начать новую игру. Как же мало я знал тогда, что в течение многих лет Москит будет охотиться за мной в моих снах.