Шрифт:
Теперь моего отца не стало.
Город и чрево теперь мои.
Пришло время получить ту, что была обещана мне, уничтожить ее полную секретов жизнь и сделать ее той, кем она всегда была — моей.
Литература словно паутина — пусть легче легкого, но привязана к жизни, ко всем ее четырем углам. Порой связь едва ощутима.
Вирджиния Вульф.
Пролог
Арания1
Пальцы
— Слушай очень внимательно, — сказала она, ее слова были приглушены трясиной того, что она собиралась сказать, и тяжестью, тянущей их вниз, когда она переводила взгляд с дороги перед собой на зеркало заднего вида.
— Мам, ты пугаешь меня.
Я потянулась к ручке на дверце машины и ухватилась за нее, как будто ремень безопасности не мог защитить меня, пока она продолжала петлять с полосы на полосу.
— Твой отец, — начала он. — Совершил ошибки, смертельные ошибки.
Моя голова моталась из стороны в сторону.
— Нет, папа был хорошим человеком. Почему ты так говоришь?
Мой отец, которого я всегда называла папой, был воплощением всего хорошего: честный и трудолюбивый, верный муж и отец.
Был.
Он умер меньше недели назад.
— Послушай, дитя мое. Не перебивай меня.
Она одной рукой полезла в сумочку, а другой крепче вцепилась в руль. Достав из глубины сумки конверт, она протянула его мне.
— Возьми. Внутри лежат твои билеты на самолет. Видит Бог, если бы я могла позволить себе отправить тебя дальше, чем в Колорадо, я бы так и сделала.
Мои пальцы задрожали, когда я посмотрела на конверт, который держала в руке.
— Ты отсылаешь меня прочь?
Слова были едва слышны, когда мое горло сжалось и тяжесть навалилась на грудь.
— Мама…
Она вздернула подбородок, как обычно делала, когда собиралась с мыслями. У меня был миллион видений о тех временах, когда я смотрела, как она отстаивала то, во что верила. Ростом всего пять футов три дюйма, она была питбулем в теле игрушечного пуделя. Но это вовсе не означало, что ее лай был хуже укуса. Нет, моя мать всегда шла до конца. Во всем она являла собой прекрасный пример выживания и стойкости духа.
— Когда я говорю о твоем отце, — продолжала она. — Я не имею в виду мужа, да упокоит Господь его душу. Байрон был хорошим человеком, который отдавал его… всё… для тебя, для нас. Он и я всегда были честны с тобой. Мы хотели, чтобы ты знала, что мы любим тебя как свою собственную. Бог знает, что я хотела родить. Я много лет пыталась забеременеть. Когда тебя представили нам, мы поняли, что ты — дар небес.
Ее налитые кровью глаза, те, что плакали всю последнюю неделю после смерти отца, на мгновение повернулись в мою сторону, а затем снова посмотрели на шоссе.
— Рене, никогда не сомневайся, что ты наш ангел. Однако реальность темнее на самом деле. Дьявол уже давно ищет тебя. И мой самый большой страх всегда был в том, что он найдет тебя.
Дьявол?
Моя кожа покрылась мурашками, когда я представила себе библейское существо: похожее на мужчину с красной кожей, острыми зубами и вилами. Конечно же, она не это имела в виду.
Ее следующие слова вернули меня к реальности.
— Я часто просыпалась в холодном поту, боясь, что день настал. Это больше не кошмар. Тебя уже нашли.
— Нашли? Я не понимаю.
— Твой биологический отец заключил сделку с дьяволом. Он думал, что если сделает все правильно, то сможет… что, он сможет выжить. Женщина, которая родила тебя, была моей лучшей подругой… давным-давно. Мы не общались уже много лет. Она надеялась, что это обеспечит твою безопасность и сохранит тебя в тайне. Сделка… она не сработала, как он надеялся. Спасение самих себя было долгим делом. Они надеялись спасти тебя. Вот так ты и стала нашим ребенком.
Это было больше информации, чем мне когда-либо говорили. Я всегда знала, что меня удочерили, но не более того. Это было событие одного дня. Раньше я надеялась, что это время придет. Со свинцовой тяжестью в животе я понимала, что теперь, когда настал этот день, я еще не готова. Мне нужно больше времени.
Единственная женщина, которую я знала как свою мать, покачала головой, прежде чем вытереть слезу со щеки.
— Я молилась, чтобы ты стала старше до того, как мы поговорим об этом, чтобы ты смогла понять всю серьезность. Но, как я уже сказала, все изменилось.
Надпись на конверте расплылась, и мои шестнадцатилетние глаза наполнились слезами. Человек, которого я знала как своего отца, ушел, и теперь женщина, которая вырастила меня, отсылает меня прочь.
— Куда ты меня посылаешь?
— В Колорадо. В горах есть школа-интернат Сент-Мэри-оф-Форест. Это частное и элитное заведение. Они тебя защитят.
Я ничего не могла понять.
— И как надолго? Что насчет тебя? А как же мои друзья? Когда я смогу вернуться домой?
— Ты останешься, пока тебе не исполнится восемнадцать, и ты не закончишь школу. И тогда все будет зависеть только от тебя. Сюда уже не вернешься… никогда. Этот город больше не дом. Я тоже уеду из Чикаго, как только довезу тебя.
Ее шея напряглась, она проглотила слезы.