Секс и деньги. Сборник романов
Шрифт:
За время издания первых семи выпусков Джека увольняли три раза – и каждый раз за пьянство.
В конце концов ему надоело, что его постоянно увольняют. Джек решил, что каждый раз его принимают на работу как известного пьяницу, следовательно, он просто выполнял свою роль, которая, между прочим, наносила вред его здоровью. В одном из первых выпусков «Ральф» воспользовался идеей «Лоудид» сфотографировать журналиста (Джека) писающим посреди пивной. Ночь перед съемкой Джек провел в вытрезвителе. Туда же он вернулся еще через неделю.
Первый номер журнала был отпечатан стапятиты-сячным тиражом. Брэд сказал, что будет рад, если продаст хотя бы половину. В действительности разошлось более шестидесяти пяти тысяч экземпляров. Коллектив ликовал, все чувствовали
Второй номер был продан в количестве сорока восьми тысяч экземпляров, третий – тридцати шести с половиной тысяч. Пока продажи падали, штат разрастался. Вскоре журнал переехал в большее помещение на восьмом этаже здания на Парк-стрит, где Брэд снова пригласил меня на встречу с Седдоном. Брэд хотел, чтобы я работал на «Ральф», Седдон не возражал, но и не был за, я тоже не испытывал особого энтузиазма по этому поводу. Я написал небольшую статейку под псевдонимом Абрам Ризеншнауцер. Было приятно, когда мои имя и фотография появились в «Пентхаусе», но я не хотел иметь ничего общего с «политически некорректным» журналом.
К третьему выпуску было продано всего девятнадцать страниц рекламы, а сам журнал усох со ста тридцати страниц до ста четырнадцати. В это время в Великобритании «Эф-эйч-эм» бил по продажам «Лоудид». Его владельцы купили издательство «Мейсон – Стюарт», выпускавшее австралийский «Плейбой» и явно собирались начать выпуск австралийского «Эф-эйч-эм». Все это заставило Седдона сделать свой журнал больше похожим на «Эф-эйч-эм», хотя он этого не хотел и ему пообещали, что никто не будет его принуждать. Один из номеров «Эф-эйч-эм» продавался вместе с дополнительным бесплатным журналом-приложением «Сто самых сексуальных женщин в мире по мнению наших читателей». Как и следовало ожидать, ответ АПО был слабее ровно в два раза: «Пятьдесят самых сексуальных женщин планеты по мнению «Ральфа».
Первые покупатели журнала были откровенно разочарованы, новые потенциальные потребители не интересовались им из-за сексистской репутации, которой он был обязан рекламной кампании. Поэтому Сардженту Роллинсу пришлось разрабатывать новую рекламную стратегию, которая исправила бы ошибки первой.
Главным элементом второй рекламной кампании стала картинка, на которой был изображен полицейский, читающий журнал и говорящий: «Вот это да!» Ниже была подпись: «Удивительный «Ральф». Предполагалось, что плакат должен означать: «В «Ральфе» есть нечто большее», но на самом деле он означал: «Ральф» читают только копы», что имело бы смысл в том случае, если бы в нашем обществе хоть кто-то прислушивался к мнению представителей этой профессии.
Чтобы избежать возможных разночтений, снова была созвана пресс-конференция, но и она не внесла особой ясности относительно будущего содержания журнала.
Медленное, но верное падение «Ральфа» было остановлено хорошим переплетом, который впервые появился в январе 1998 года. Первое качественное издание с главной звездой Мелиссой Белл вышло в свет тиражом в шестьдесят тысяч экземпляров, из них продали сорок три тысячи. Тим Скотт (тоже выходец из «Пикчер») стал новым заместителем главного редактора, что позволило Седдону взять пару недель отпуска. Напряжение, которое всегда существовало между ним и Ником, постепенно переросло в неприкрытую вражду. Вернувшись с каникул, Седдон вдруг понял, что он по-прежнему получат ту же зарплату, которую ему платили как главному помощнику редактора, и попросил Ника о прибавке. Тот отказал.
Тогда Седдон сказал Брэду, что намерен уйти.
– Что, уйдешь прямо сегодня? – спросил Брэд.
– А можно в пятницу? – предложил Седдон.
Так Тим Скотт стал редактором и пригласил меня на должность своего заместителя. Я ответил, что меня интересовала только должность редактора. Поразительно, но Тим был готов уступить мне свой пост.
На это Брэд сказал, что ему нужен человек, который станет жить, есть и спать одним только журналом. «Ральфу» был нужен кто-то, кто полюбил бы его. Мне еще не раз приходилось удивляться его словам. Еще не раз я убеждался в его правоте.
Меня пригласили на завтрак с Брэдом и Ником. Я сказал, что первые рекламные опыты журнала получились неуклюжими и опасными. По сути, в первом номере была реклама только женского белья – полуобнаженные красавицы в бикини и футболках служили фоном для маловыразительного стеллажа, на котором стояли мужские ботинки. На следующей странице грудастая блондинка, тоже в бикини, развешивала на веревку свежевыстиранные мужские рубашки. На других модных страницах появлялись Джек в образе ковбоя, Барри Крокер с альпинистским снаряжением, Камал в костюме для крикета и Ларри Эмдур в маске для подводного плавания и ластах. Производители модной одежды были склонны ожидать, что их продукция в журнале будет выглядеть шикарно. В «Ральфе» она выглядела дешево. Следовательно, если все журналы, в которых появляется модная реклама, выглядят шикарно, «Ральф» из-за рекламы выглядел еще более непритязательно.
Брэд спросил, как я сделал бы журнал, одинаково интересный каждому австралийскому парню – от брокера до бушмена. Я сказал, что никак. АПО не понимало сути модных мужских журналов. Они не предназначались для сельской бедноты. Может быть, в них и писали о деревне, но не для ее жителей. Журналы для парней были полной противоположностью «Австралийского финансового обозрения», они призваны были гасить любое побуждение к действию. Рассказывая о драках, сексе и выпивке до потери сознания, они соответствовали реальной жизни читателей не больше, чем стиль «Обозрения» соответствовал образу жизни богатых людей. «Ральф» продавал простую, деклассированную мечту, так же как «Обозрение» продавало мечту о роскоши и богатстве. В провинции у людей нет стиля, у них есть жизнь. Было бесполезно пытаться заинтересовать их модной одеждой или новыми ароматами, цены на которые были сопоставимы с их недельным заработком. Много говорилось об ироничности английских журналов для правильных парней, но ирония состояла в том, что те самые правильные парни, которым журналы предназначались, покупали их крайне редко. Их читали сообразительные и образованные, а не безграмотные и отвязные. Эти журналы играли особую роль в чисто мужских сообществах, например в армии, где большинство мужчин составляли холостяки, а большинство женщин – плакаты, расклеенные над их койками.
Мне предложили работу. Все завертелось так быстро, что у меня не было ни минуты, чтобы сесть и придумать сложное, эгоистичное и чуточку глуповатое объяснение тому, что со мной происходило. Чтобы заставить себя действовать, мне было необходимо чувство постоянной войны с Ди, поэтому наш внутренний диалог не прекращался ни на минуту. Как-то я разозлил ее, сказав, что смогу управлять журналом лучше, чем все редакторы, которых мы только знали. Она разозлила меня в ответ, сказав, что вряд ли это у меня получится. Я знал, что могу писать, разбираюсь в дизайне и печатном деле, что иногда во мне просыпается талант организатора и у меня получается собирать всех окружающих в одну большую команду. Я не сомневался в собственном успехе. Одновременно я понимал, что это дело было ничем по сравнению с защитой прав трудящихся или противостоянием индонезийской оккупации Восточного Тимора. Но ведь я и так ничего не делал – просто сидел дома и смотрел в окно.
Я решил редактировать журнал, чтобы доказать Ди и всему миру, что это просто, а значит, бессмысленно. Другие люди могли бы больше не мечтать о карьере редактора, поняли бы, что менеджмент – неквалифицированная работа, которая по силам каждому, и были бы готовы сбросить со своих плеч капиталистический гнет. А может быть, я решил стать редактором журнала просто ради смеха. Если бы только люди смогли понять, как это сложно – быть марксистом по убеждениям и редактором мужского журнала по роду деятельности. Перманентная классовая борьба внутри самого себя двадцать четыре часа в сутки.