Секс и деньги. Сборник романов
Шрифт:
Заходит издатель, смотрит на обложку и говорит: «Нет, так дело не пойдет. Зеленый не продается», вы уже готовы разразиться трехэтажным матом, когда он замечает: «А это имя пишется с двумя буквами «и»: Дении». И тут вы понимаете, что даже после того, как вы сами правильно набрали ее имя, помощники редактора проверили по картотеке, первая корректура прошла с «Дении» – один из художников по ошибке удалил одну букву «и», когда набирал «Дени Миног» огромными буквами через всю обложку. Помощники редактора уходят, не закончив работу, и все потому, что вам запретили оплачивать им сверхурочные. Согласны остаться только те, от кого вреда больше, чем пользы. Стрелка на часах стремительно пролетает цифры семь, восемь, девять и даже десять, и вот вы уже несетесь в такси домой, пьяный и усталый,
Никто не учил меня, как быть редактором. Я не проходил специальной подготовки и не имел должностных инструкций. Все, что я знал, было почерпнуто мною у людей, за которыми я наблюдал в течение всей своей жизни, но наблюдательность не могла считаться главным качеством редактора. Редакторы проводят большую часть дня на телефоне, и по их виду никогда не скажешь, чем они заняты – обсуждают условия международного контракта или наслаждаются прелестями секса по телефону.
Огромное количество времени у меня отнимали телефонные звонки девушек с сексуальными именами. Когда я спрашивал, какую компанию они представляют, чаше всего это оказывалась какая-нибудь рекламная контора. Кроме одного случая, когда мне сказали, что их компания занимается тем, что рассылает деловые факсы и потом звонит по тому же телефону и спрашивает, получили их или нет. Если бы я когда-нибудь встретил основателя этой компании, то оторвал бы подлецу руки и забил до смерти его же собственными кулаками.
Сначала я настраивался проводить много времени, встречаясь с людьми – чаще всего с одними и теми же – и объясняя им, что я делаю. Но потом оказалось, что чем больше я объяснял, тем меньше делал. Журналы работают по плотному ежедневному расписанию. Каждый день редакторы читают статьи, отправляют их в художественный отдел, передают помощникам или отсылают в печать. Редактор должен одобрить статью, разметку оригинала, клише и финальную корректуру. Это может оказаться сложным занятием, особенно если редактор на встрече с издателем, главным редактором, рекламным агентом, маркетологом, помощником маркетолога, начальником отдела распространения, научным редактором, руководителем отдела производства или финансовым аналитиком. У многих из этих людей нет плотного ежедневного расписания. У издателя вообще нет никакого расписания, он не занят ровным счетом ничем, кроме никчемных звонков по телефону и совещаний. Между членами редакции и всеми остальными членами – целая пропасть: у корпоративных работников есть карьеры, которые необходимо продвигать, у сотрудников редакции есть работа, которую нужно делать.
Многим тогда казалось, что «Ральф» должен поменять общую тематику. Чтобы решить, в каком направлении следует двигаться дальше, созвали общее совещание, на которое все должны были принести предмет, символизирующий наш журнал, и песню, лучше всего передающую его дух. Даже в фантастическом словаре «Пикчер» не было такого слова, которое обозначало бы чувство раздражения, возникающее у человека, издающего журнал, когда кто-то, кто не издает журнал, просит его найти время и подумать о том, какой предмет больше всего походит на его журнал.
Встреча проходила в зале, разукрашенном, как школа к первому сентября. Кто-то, у кого не было плотного ежедневного расписания, собрал коллаж из фотографий, на которых нам предстояло найти новое лицо издания.
Я никак не мог понять, почему было так важно, какое изображение начальник отдела рекламы выберет в качестве нового портрета «Ральфа» (интересно, что он предпочел фотографию, которая была больше всего похожа на него самого). То же получилось и с песней, которую выбирал начальник отдела маркетинга (ею стала «Пустомеля» в исполнении группы панков-анархистов «Мумба-юмба»). Я не смог придумать собственный предмет, поэтому украл у Джеймса фотографию старинного пульта дистанционного управления от телевизора. К счастью, нас не просили обосновать свой выбор, потому что я забыл попросить у него объяснений. Песню пришлось украсть у Криса, который выбрал альтернативный хит «Я отсосал километры членов, чтобы стать тем, кто я есть».
Каждый играл со своими игрушками около часа, шутил как мог и старался сказать правильные слова. Лучшие из них действительно были на что-то годны. Худшие – ползли и обвивались вокруг шеи Ника, как скользкие удавы.
Я мрачно представил предмет Джеймса и показал на парня на коллаже, который был чем-то похож на меня. Потом я сказал, что нам придется отказаться от идеи политической некорректности. Из-за нее мы выглядели как «Единая нация» – люди, которые называют аборигенов «бонгами», а азиатов «косыми» – неудивительно, что нас никто не любил. Я отказался продолжать выпуск политически некорректного журнала. Каждый, кто осмелился бы возразить мне, автоматически назвал бы Ника косоглазым.
Ник сказал: «Единственное, чего хочет каждый австралиец, это чтобы на его могиле было написано «Он был классным парнем», – и это было верно. «Ральфу» следовало перестать хихикать, хмыкать и издеваться, поменять свою жизненную позицию на более безобидную, естественно терпимую и совершенно неспортивную жизненную позицию нормального молодого человека.
Еще журналу надо было стать более профессиональным. У многих появилось ощущение, что в нашем издании статьи – это что-то лишнее. Все началось с Джека – музыкального редактора, который писал обзоры, не слушая музыку. Вскоре после ухода из «Ральфа» Джек признался, что за два года работы над нашим музыкальным разделом он не прослушал ни одного компакт-диска и что он не пошел на Большой Праздник, где должен был слушать «Роллинг стоунз».
Музыкальная журналистика в Австралии всегда была беззащитной и непрофессиональной, она выросла из бульварной прессы и унаследовала от нее отсутствие стандартов качества работы. Грубые, безвкусные, надуманные сюжеты австралийского издания «Роллинг Стоунз» резко контрастировали со стильными импортными американскими статьями. Джек был прекрасным музыкальным обозревателем, но он предпочел писать обозрения не музыки, а обложек компакт-дисков. Тим заменил Джека на обозревателя, который слушал записи. Я объяснил ему, что не следовало сравнивать одни группы с другими, в особенности с теми, о которых читатели и слыхом не слыхивали, не следовало комментировать работу продюсера. Все, что было нужно, это написать, понравился ему диск или нет, и пошутить.
Кинокритика я попросил о том же. Меня не интересовало, кто был режиссером фильма, кто повлиял на него или из какого черно-белого французского киношедевра он позаимствовал сюжет. Первым делом я хотел понять, о чем фильм – так я точно не попал бы на кино о балете. Во-вторых, если это триллер, мне хотелось бы знать, был ли он захватывающим, если комедия – была ли она смешной, если фильм ужасов – был ли он страшным.
Мне казалось, что в журнале не хватало обзоров фильмов, поэтому я позвонил кинокритику и попросил его написать еще штуки четыре. Он сразу же согласился. Я спросил, когда он успеет посмотреть фильмы, на что тот ответил, что кто-то из «Ральфа» сказал ему, что смотреть фильмы вовсе не обязательно. Когда он не успевал на пробные просмотры, то писал свои обзоры по пресс-релизам. Я сказал ему, что времена поменялись, и никогда больше к нему не обращался.
Тим пригласил писателя-путешественника, чтобы тот писал для нас каждый месяц по статье. Для начала он выдал рассказ о великих рок-н-рольных гостиницах мира, включая «Челси» в Нью-Йорке, где Сид Вишес из «Секс пистолз» зарезал свою подружку Нэнси Спанген. Я всегда хотел побывать в «Челси» и спросил автора, как ему там понравилось. Тот не нашелся, что ответить, – он никогда там не бывал. Статья так и не была опубликована.
Я сказал всем, что начиная с этого момента все обозреватели должны будут отвечать за свои мнения, которые могли быть получены только путем личного опыта. Этот подход приживался очень плохо. Спустя несколько месяцев после прихода к нам обозреватель ди-ви-ди попросил у меня денег, чтобы купить себе ди-ви-ди-плеер. Парень из технического отдела, который отвечал за плееры, признался, что никогда не вставлял в них диски, хотя и божился, что обязательно включал и выключал все протестированные образцы.