Секс и ничего личного
Шрифт:
–
— Привет, Кэсс! — Мартин плюхнулась рядом со мной, улыбаясь обаятельно и лучезарно, и я мысленно сжалась, понимая: сейчас меня будут пытать.
Возможно — с нарушением норм международного права.
— Слушай, а это правда, что это ты Амайю расколола и вынудила сдаться?
Я промычала в ответ нечто невразумительное и зарылась в сумку в поисках удобной причины не отвечать на неудобные вопросы, мечтая залезть в сумку целиком и застегнуть замок изнутри.
Академия гудела: даже смерть Луизы Бернар вызвала среди студентов меньший отклик, чем признание новость, что Амайю исключили из академии за кражу денег у покойной Бернар.
Откуда в массы просочилась эта информация, не знаю, но уж точно не от меня! Я сама услышала эту новость от сплетников, и когда мне позвонил месье Жаккар чтобы поделиться радостным известием, я уже была абсолютно счастливой желешечкой: словами не передать, как я боялась, что мой план сорвется, Амайя не пожелает признаваться и я останусь дежурной девочкой для битья у капитана Ламбера.
Но, тем не менее, распространяться и обсуждать случившееся и свою роль в признании Амайи мне не хотелось.
Мартин, без сомнения, видела, что меня от расспросов корежит как вампира от божественного благословения, не исключено, что даже сочувствовала. Но всё равно собиралась выжать из меня всю информацию, какую только удастся.
— Приве-е-ет! — Пропела Эва, подсаживаясь ко мне с другой стороны и блокируя пути отхода.
Никогда, никогда в жизни я не ждала еще начала пары по латинскому языку с таким нетерпением.
— У нас тут гадают, как именно Амайе удалось украсть деньги и не навлечь на себя подозрения, — справа над ухом журчал завораживающий голос Мартин. — Некоторые считают, что она узнала о смерти Луизы сразу после того, как ты обнаружила ее тело. И пока следственная группа опрашивала тебя и осматривала место происшествия, она рискнула и влезла в комнату Луизы. Но тут есть вопросы.
— Например, как именно она узнала что Бернар мертва, — вклинилась с левой стороны Эва. — И как сумела попасть в ее комнату.
— А ты что об этом думаешь? — Перехватила эстафету Мартин.
— Я думаю об опоссумах.
— Что? Эва с Мартин переглянулись и смотрели на меня с разных сторон но с одинаковым недоумением.
— Опоссум, сталкиваясь со смертельной опасностью, от которой не может сбежать, притворяется дохлым, — честно пояснила я ход свой мысли.
— Разве мы — смертельная опасность?
Мартин взглянула на меня с обидой, грустью, беззащитностью… И чем-то там еще, что должно было показать мне хрупкость и ранимость Мартин.
Я изучила представленную вниманию пантомиму, и со всей убежденностью призналась:
— Да!
— Ну же, Морель, не будь букой, — Эва решила воззвать не к моим чувствам, а к разуму. — Прикинувшись мертвой, ты связями не обзаведешься! Давай, рассказывай!
Она устроилась поудобнее и уставилась на меня выжидательно.
Я вздохнула:
— Ну, давайте подумаем. Утро, довольно раннее, но спортсмены уже проснулись и побежали, скоро начнут просыпаться остальные студенты. Следственная группа вот-вот закончит с местом происшествия и пойдет осматривать комнату потерпевшей, причем нет никаких ориентиров, в какой момент это “вот-вот” случится… Нет, в таких условиях я бы вламываться в соседкину комнату точно не полезла!
— Я бы тоже не полезла, — кивнула Мартин. — Но ведь как-то же деньги у нее оказались!
И обе уставились на меня выжидательно, как будто я по умолчанию обязана была знать — как именно.
Нет, я-то, положим знала!
Но нести свет знаний сокурсникам не собиралась категорически. Я сама всё еще под следствием, мало ли как мне эта болтливость аукнется. Да и… не гарантия вовсе, что Амайя рассказала мне правду и все действительно было именно так.
В любом случае, участвовать в распространении сплетен по академии я не желала совершенно, и преподавателя, вошедший в аудиторию со звонком, готова была качать, как спасителя.
–
Когда у меня только открылся магический дар, и дядя Квентин выбирал пути моего развития, первым направлением, в котором он планировал меня совершенствовать, оказалась алхимия. Богатство возможностей, доступное умелому алхимику, его завораживало.
Он нашел какого-то приятеля-алхимика, умельца-виртуоза, с трудом уговорил его взять меня в ученики и пребывал в эйфории, рассказывая мне, какая это удача.
Мне алхимия была не интересна, и я невзлюбила эти занятия сразу и люто. Я рыдала, дядин приятель тяготился, дядя негодовал о моей неблагодарности. Все страдали.
Точку в этой истории поставил дядин приятель, заявив, что отказывается насиловать себя, меня и алхимию, и потребовал у дяди оставить ребенка в покое.
Дядя возмущался и негодовал, и в сердцах как-то назвал меня тупиковой ветвью эволюции.
Дядя — натура увлекающаяся, спорить с ним сложно. К тому же глубоко внутри я чувствовала, что он прав. Но в тот момент я была счастлива и с легким сердцем простилась с алхимией навсегда.
Забавно, что через столько лет она меня догнала.
Конечно, мытье лабораторной посуды после студентов-криминалистов сложно отнести к вершинам алхимической деятельности, как и подготовку лабораторных препаратов для них же, но, тем не менее, можно признать, что дядя Квентин оказался прав, и алхимия меня кормит.
Честно сказать, неотложных дел у меня здесь не было, зато была потребность сбежать ото всех и укрыться: когда после обеда из источников, близких к деканату (кто бы ни скрывался за этой формулировкой Мартин!) стало известно, что Амайя будет отчислена, вал любопытства окружающих взметнулся новой волной. Доступная же мне лаборантская в вечернее время выглядела, как идеальное убежище.
Толкнув дверь, я вошла внутрь.
— Привет.
Надеюсь, в моем голосе не слишком явно прозвучало разочарование.
Тессье, до моего появления увлеченно изучавший какой-то артефакт, вздрогнул и обернулся на голос. На его лице мелькнула досада и раздражение — что-то, подозрительно похожее на отражение моих собственных чувств. В какой-то момент даже показалось, что сейчас Жан-Шарль рявкнет на вторженца и куда-нибудь его пошлет.
Но взяв себя в руки, он мне улыбнулся:
— Привет, Кэсс. Слушай, раз уж мы наедине — не расскажешь, как тебе удалось распутать всю эту ситуацию с деньгами и раскрутить Амайю на признание?