Шрифт:
ПРОЛОГ
1987 г.
– Прошу вас, не надо… Не надо, не делайте этого…
Голос Келли Карлсон прерывался, на ее бледных щеках виднелись поблескивающие в лунном свете дорожки слез. Она умоляюще оглянулась через плечо на мужчину, толкавшего ее вперед.
– Давай-давай, топай к багажнику.
Пистолет, упиравшийся ей в спину, был действеннее любых слов. Глаза мужчины, сжимавшего пистолет, были холодны и бездушны, как расстилавшиеся перед ними, подобно черному зеркалу, воды озера Моултри, в которых голубым алмазным блеском отражались звезды. Новенькая «Пума» цвета шампанского была запаркована прямо над озером на поросшем травой утесе. Летом это место пользовалось
– Прошу вас… Умоляю…
Келли послушно двинулась вперед, но ноги не держали ее, она спотыкалась на каждом шагу, палая листва громко шуршала в ночной тишине под ее сапожками. Ее голос поднялся до истерического визга. Дэниэл Макуорри мог бы ей объяснить, что молить о спасении бесполезно. Он непременно сказал бы ей об этом, да только рот у него был заклеен скотчем.
Привалившись к дверце машины со скованными за спиной руками, еще не отойдя от побоев, весь в крови и синяках, ощущая тяжкую тошноту в животе и острую боль в груди при каждом вздохе из-за сломанных ребер, он все-таки старался не терять из виду Келли. Ему поминутно приходилось смаргивать текущую из пореза на лбу и заливающую глаза кровь, но он упорно следил, как она ковыляет к багажнику «Пумы», и мысленно просил у нее прощения. Мог бы распознать опасность вовремя, мог бы избавить и ее, и себя от такого финала, не будь он так глуп и самонадеян. Увы: он уверовал в свою способность оседлать самого черта, слазить вместе с ним в пекло и вернуться назад, благоухая как майская роза.
Вот она, история его жизни. Вот он, печальный конец и для него, и, что еще хуже, для Келли – хорошенькой, ни в чем не повинной двадцатидвухлетней блондиночки Келли. Напрасно она поделилась с ним убийственным секретом, на который наткнулась совершенно случайно, напрасно доверила ему свою безопасность. Сейчас они оба заплатят за это жизнью.
Его охватил страх, парализуя, лишая способности мыслить. Ему только двадцать пять! Ему еще жить и жить… Он не хотел умирать.
«Из тугой сиськи молоко не течет», – любила повторять его бабушка. Надо искать какой-то выход, но если что-то где-то не потечет прямо сейчас, он умрет.
Дэниэл зашевелился, и жуткая режущая боль в груди вытеснила страх. Ноздри у него раздувались при каждой попытке набрать воздух через сломанный нос, поврежденные ребра позволяли делать только короткие, неглубокие вздохи, голова гудела, он боролся с подступающей дурнотой. Нельзя терять сознание, иначе им конец.
А впрочем, какая разница? Им так и так конец. Вся его профессиональная подготовка ему не поможет. Выхода нет.
Один из четверых, окружавших машину (он знал их всех, сотрудничал и развлекался с ними, одновременно выполняя работу, за которую ему платило правительство), щелкнул крышкой багажника, и она взметнулась вверх призрачным саваном. Дэниэл вдруг с ледяной уверенностью понял, что именно черному зеву багажника суждено стать их с Келли могилой.
Он знал, как они работают. Грязно. Насилие было для них естественным, как дыхание, и любой, в ком они видели угрозу, мог прощаться с жизнью. Они выбили из него всю нужную им информацию (во всяком случае, они так думали), и теперь, когда требуемые сведения оказались у них, он стал всего лишь кучей мусора, от которого требовалось избавиться. И Келли тоже, хотя она была женой сына босса.
– Дэниэл, сделай что-нибудь! – Келли оглянулась и уставилась на него широко открытыми от ужаса глазами. Ее узенькие плечики в черной курточке из тонкой кожи заметно тряслись. – Неужели ты не можешь сделать что-нибудь? Они же убьют нас! Не дай им убить нас! – Она разразилась истерическими, мучительными, как рвота, рыданиями и повернулась к мужчине, идущему сзади. – Не убивайте нас! О боже, я все сделаю! Все, что угодно…
– Нечего было совать нос куда не надо. – Он схватил ее за плечо и развернул лицом к машине. – Полезай в багажник.
– Нет! Прошу вас…
Икая и всхлипывая, Келли вдруг вырвалась и кинулась прочь от «Пумы». На миг все растерялись. Она бежала к дороге, к узкой полоске черного асфальта, вьющейся примерно в четверти мили от утеса, где все равно не нашла бы помощи, будь у нее даже хоть доля шанса до этой дороги добраться. Ее тонкий визгливый крик разорвал ночную тишину. Дэниэл похолодел. Ему вспомнился слышанный однажды визг подвешенного за задние ноги готового к кровопусканию поросенка.
– Взять ее!
Все, за исключением того, кто прижимал пистолет к лопаткам самого Дэниэла, бросились вслед за Келли.
Что ж, вот он – его последний шанс сделать что-то. Стиснув зубы и стараясь не замечать чудовищной боли в груди, Дэниэл повернулся и выбросил ногу в выпаде карате. Пинок получился замедленный и слабый – не сравнить с его обычным мощным, натренированным ударом, – но его противник и этого не ожидал. Он чертыхнулся и рухнул на землю.
Дэниэл отшатнулся и бросился к лесной опушке – манящей полосе деревьев, высившихся где-то в трехстах метрах слева от него. Если он сумеет добраться до леса, у него будет шанс спастись. Призрачный, почти нереальный, но все-таки шанс. И все же в тот самый момент, когда Дэниэл, хромая и сгибаясь от нарастающей боли, сделал свой отчаянный бросок, он уже знал, что ничего не выйдет.
Вдалеке он услыхал выстрел и захлебывающийся крик Келли. Сердце дернулось у него в груди, и слезы – он не плакал с семилетнего возраста – навернулись ему на глаза.
Пуля, нагнавшая его, принесла облегчение. Она лягнула его в спину, как мул, толкнула вперед, и он растянулся лицом вниз на холодной земле. Пуля не причинила боли, напротив, она уничтожила последнюю боль. Уже остатками угасающего сознания Дэниэл сообразил, что позвоночник у него скорее всего раздроблен, а в груди образовалась огромная пульсирующая дыра. Через несколько секунд вокруг натекла целая лужа крови.
Хорошая новость заключалась в том, что он больше не чувствовал боли. Он больше не чувствовал страха. Он чувствовал… холод.
Плохая новость состояла в том, что у него ничего не вышло. Он больше никогда не увидит бабушку, маму, младшего братишку… никого и ничего из того, что когда-либо любил в этой жизни.
Слезы вновь потекли у него из глаз.
За ним пришли двое, подняли его, подхватив под мышки и под колени, и отнесли обратно к машине. Он с улыбкой на губах взглянул на усеянное звездами небо. Когда его затолкали в багажник рядом с Келли – с бедной, мертвой Келли, глядевшей на него остекленевшими глазами, – и захлопнули крышку, навеки погрузив его в темноту, Дэниэл сумел удержать в уме воспоминание о звездах.
Умирая, он все еще видел прекрасное, усыпанное сверкающими звездами небо.
ГЛАВА 1
«Проснись».
Джули Карлсон открыла глаза. С минуту она лежала неподвижно, с сильно бьющимся сердцем, сонно щурясь в темноту, не понимая, что ее разбудило, а главное – что ее так напугало. Она не сразу сообразила, что лежит у себя в спальне, в своей собственной постели, на чистых, безупречно отглаженных простынях. Привычно гудит кондиционер, не пускающий в комнату душную жару июльской ночи. Вот ее пузатый плюшевый мишка, единственное грустное напоминание о покойном отце, сидит на своем привычном месте – на тумбочке у кровати. Она различала его в слабом свечении циферблата будильника.