Секс-защитник по соседству
Шрифт:
— Потому что первую брачную ночь с Ломоносовым переживает не каждая. Думаю, вы уже поняли, какими играми он увлекается.
Ольга дергается, но рука словно из стали. Держит. Не дает вырваться. И ему наплевать на ее слезы. У него есть работы и он ее выполнит.
Даже удивительно, как у такого уродца как Романов получились две такие аппетитные крошки. Он до сих пор со смехом вспоминание рассказ, как ее приняли за парня. Разве можно спутать нежный овал лица и четкую линию губ и бровей с неряшливыми лицами представителя славянской
— Пятница уже завтра, — еле выдыхает она, сотрясаясь от страха и дергается последний раз. Бесполезно. Этот человек просто робот. Страшно подумать, сколько он видел вот таких как она.
— Верно. Поэтому осмотр нужно провести сегодня.
Делать нечего и они идут по темным коридорам замка чудовища. Куда, становится понятно, когда они спускаются в подвал. Хотя это больше похоже на стерильный бокс с очень едким запахом дезинфицирующих средств.
Врач, именно так теперь его называет Ольга кивает на гинекологическое кресло.
Осмотр чего он собирается проводить?
— Я никогда… То есть… Я действительно никогда не была у гинеколога, — лепечет Ольга и отворачивается, но металлический голос прижимает ее к полу. Давит. Уничтожает что-то в ее душе. Светлое. Чистое.
— Или ты разденешься и сядешь сама. Или я позову охрану, и они тебя заставят. А в благодарность я еще и разрешу им смотреть.
Ольга сглатывает ком слез, образовавшийся в горле и прошибает взглядом без эмоциональную маску врача-мучителя.
— Вы подонок.
— Нет, Ольга. Я просто выполняю свою работу. И не собираюсь ее терять из-за мелкой, непослушной пигалицы.
Знаю, кусик маленький, но зато без задержек. Так, так. Кажется линия любви Ольги немного поменяется. Это не я виновата. Это герои завели меня не в те дебри. Но дебри будут очень, и очень сексуальными. До завтра
Глава 32.
*** Ольга Романова ***
Романова сглатывает, на глазах выступают пару слезинок, но при этом гордо задирает подбородок и в несколько движений обнажается.
Айаал Пашутин врачом был много лет. Видел много мужских и женских тел. При чем в разных состояниях.
Но еще никогда не встречал столь прозрачной кожи сливочного, как парное молоко цвета. Ему это напомнило место, где он родился и рос. Молоко коровы, что он впервые сдоил под руководством матери. Он рос в пустоши Монголии. С несколькими братьями и сёстрами. И сейчас они все зависят от него. Они живут безбедной жизнью и Айаалу наплевать, какой ценой он этого добивается.
И только эта девчонка что-то всколыхнула в душе. Её поведение в день приезда было правильным. Если на тебя напала свора собак, бесполезно кричать и брыкаться. Ты можешь только удивить их своей смелостью и послушанием. Но все это зря.
Скоро, очень скоро на этой идеальной коже не останется свободного места. Она будет исполосована плетью, прожжена сигаретой, изрезана ножом.
В голову лезут самые мерзкие образы. Ее возможный крик заполняет врачу сознание.
И он выталкивает его силой, только чтобы не забыть, кто он. И что должен делать. Для чего он смотрит на весь это ужас сквозь пальцы.
Айаал медленно приближается к девушке, раздвигает ноги и невольно бросает взгляд на розовую плоть под густыми, тёмными волосками. Осмотр делает быстро, видит, как она от страха и отвращения сжимает губы, смотрит в кафельную стену. Айаал проталкивает пальчик глубже в анус, и невольно думает о том, как же в ней узко и горячо. А пульсация плоти отдается у него в мозгу.
Нехорошо.
— Здесь мы закончили, — кивает он на трусики. — Слезай и подойди
Зачем?! – обиженно, слезным голосом кричит Романова, но Айалл остается все таким же равнодушным.
— Мне надо проверить молочные железы.
— Зачем? Разве мне их скоро не отрежут! – в страхе вскакивает она с кресла и встает на против него.
— Это была бы большая потеря, — говорит Айаал, заглядывая в карту Романовой и замирает. Осознает, что сказал. Переводит взгляд на руки, которыми она скрыла ярко-розовые, маленькие сосочки.
Он злится на нее за свой интерес. Это весьма непрофессионально не только для врача. А особенно для личного врача преступной ячейки.
Подходит Айаал к Романовой быстро, разводит насильно ее руки и застывает перед видом сжавшихся камушков.
Пальцами накрывает грудь, и стискивает зубы, пока осматривает на предмет образований.
— Все нормально резко убирает словное прожженные огнем ладони и отходит к столу. — Одевайся
— Извращенец, — шипит она, натягивая одежду и Айаал с ней не спорит. — могу идти?
— Сейчас я тебя провожу.
Они приближаются к стального цвета двери, открывают ее и тут же натыкаются глазами на вооруженного охранника всего в мыле. Он то ли откуда-то бежал. То ли с кем-то дрался.
— В чем дело, — прячет Айаал девушку за спиной и накрывает рукой собственную кобуру с пистолетом. В таком месте находиться без оружия самоубийство
Ему становится боязно, что Ломоносов вернулся раньше времени. Но охранник быстро кивает на лестницу в подвал.
— Спуститесь! В доме посторонние.
Романова сзади тут же дергается и Айаал затылком чувствует, как она сдерживает улыбку. Но трудно поверить, что в эту крепость есть хоть шанс пробраться и остаться живым.
Он закрывает дверь перед охранником и тут же слышит за ней выстрел.
Сердце ухает вниз. А еще чертовка тычит чем-то острым в спину.
— И на что ты рассчитываешь? — хмыкает он, в одно движении разворачивается и сжимает Романовой шею, другой рукой выбивает лезвие. Но поздно. В затылок уже утыкается ствол.