Секс. Любовь. Свадьба
Шрифт:
— Прости, папочка, — разочарованно говорит Севи. — Я пытался помочь тебе.
Заметили, что он больше не ползает по полу? Ага. Мы пережили эту фазу, потому что на его четырехлетие подарили ему собаку. Процесс занял около недели. Севи перестал спать в собачьей корзинке и хотел, чтобы собака исчезла. Сейчас они подружились, но, как и сказал наш педиатр — Севи вырос из этой фазы.
Теперь он перешел к тому, чтобы никогда не выпускать Ноа из поля своего зрения. Ему наплевать, что я лежу на столе, истекая кровью и, знаете ли, испытываю сильную боль. Похоже, гвоздь застрял в гребаной
Входит Кейт с Фин на руках. Она смотрит на меня.
— Девочка, ты истекаешь кровью.
— Я знаю. А что здесь делаешь ты?
Она пожимает плечами.
— Папа нырнул в мусорный контейнер, и его поместили в психушку на сорок восемь часов. И это круто. Я подумываю, не натворить ли и мне чего-нибудь безумного, чтобы самой оказаться там. Похоже, у них можно неплохо отдохнуть.
Мы все смеемся, но она серьезна. Даже сейчас Кейт близка с семьей. Она моя лучшая подруга, моя приемная сестра и вообще — вечно ругающаяся, пьющая винишко лучшая из девушек. Я люблю ее.
Наморщив лоб, она улыбается Ноа.
— Похоже, девчушке нужно сменить подгузник.
Фин бросается к Ноа, когда замечает его у двери. А он задыхается от запаха.
— Боже мой, как от тебя воняет.
— Папочка, — хмурится Фин.
Я знаю, что она только что сказала «папочка», но это фирменное словечко на ее «финском» языке означает «нет, я не воняю».
Хотелось бы отметить, что почти в два года Фин наконец произнесла свое следующее слово и, что более важно: из всех людей, она сказала его именно Ноа.
Папочка. И теперь она постоянно это говорит. Она по-прежнему много болтает о сиськах, но теперь папочка стал мужчиной, которого она просто обожает. Ей потребовалось много времени, чтобы подпустить его к себе, но я думаю, что как только она это сделала, он стал для нее самым любимым человеком в мире.
И я с ней согласна. Нам с ним повезло.
Через час меня отвозят в хирургию, и тогда я, наверное, поспорила бы с тем, что Ноа сокровище. Если вам никогда не стреляли в ногу из пневмопистолета, то вы не упустили ничего, кроме боли. Врачи не могли просто достать гвоздь и отправить меня восвояси. Гвоздь попал в кость, поэтому им пришлось удалять этого ублюдка хирургическим путем.
После того, как они назначили курс лечения антибиотиками и обезболивающими, расстроенная, я лежала в палате и ждала, когда меня выпишут.
Кейт зашла с улыбкой на лице в тот момент, когда я бросила стакан с пудингом в стену.
— Что за кислая мина, детка?
— Мне больно, — раздраженно отвечаю я. — Где Ноа?
Она садится на стул возле кровати.
— Совершает с детьми набег на торговые автоматы. — Затем она протягивает мне стаканчик из «Старбакс». — Осмелюсь спросить, как это случилось?
— Ноа тебе не сказал?
— Неа. Он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело.
Я улыбнулась. А ее глаза загорелись, как будто я сообщила, что мы выиграли пожизненный запас вина.
— Опять «Виагра»?
Я смеюсь и отпиваю кофе, который она принесла.
— Ни за что. Короче, Ноа не запер дверь спальни. Клянусь, нельзя доверять мужику, когда он говорит, что «запер ее» или «вроде бы закрыл».
Не
— Мне нужны подробности.
Я смотрю на стаканчик, зажатый в руке, и понимаю, что сбоку написано незнакомое имя.
— Кто такая Кристен?
— Понятия не имею. Я собиралась сделать заказ, очередь была длинной, а заказы на вынос стояли рядом, и никто их не трогал. Поэтому я бросила немного денег в банку для чаевых и схватила готовый кофе. Никто ничего не сказал. — Она пожимает плечами. — Кристен заказывает хороший кофе. Запомню. А теперь перестань меня отвлекать. Рассказывай, что случилось?
Я подробно рассказала о горячем, безумном, слишком долгом сексе, который у нас был сегодня днем, и как в меня вколотили гвоздь, только не в сексуальном плане. Кейт смеется, потому что это все, что вы в силах сделать, когда дело доходит до того дерьма, которое происходит в семействе Беккетов.
Ноа возвращается примерно через час, и я сразу понимаю, что что-то не так.
— Я посижу с детьми. — Кейт тоже это чувствует и быстро ретируется.
Ноа кивает, ждет, пока она закроет дверь, а затем его взгляд скользит к моим глазам.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я зла. — Мой ответ однозначен, потому что, как я уже говорила, меня раздражают болеутоляющие. Как будто они производят прямо противоположное действие тому, для чего были прописаны врачом.
Медленно сглотнув, он шагает вперед и садится на край кровати, своей рукой находит мою. Он сжимает ее один раз.
— Мне, правда, жаль.
— Поэтому ты так расстроен?
— Я не расстроен. — Он пожимает плечами. — Просто ненавижу больницы.
От эмоций в груди перехватывает дыхание. Всегда происходят такие тонкие напоминания, которые, кажется, выбивают из вас весь дух. Крохотные детали, которые вы, казалось, забыли, а потом вспоминаете. Мара. Не то чтобы память о ней ускользнула из моей головы. Это не так. Такого никогда не произойдет. Она навсегда останется частью нас. Но когда люди говорят, что со временем становится легче, думаю, что в каком-то смысле, они правы. Становится легче улыбаться, чувствовать, что ты снова можешь жить. А потом все возвращается, и вы вспоминаете об этой боли, и снова как будто возвращаетесь в тот момент, когда все изменилось. У Ноа перехватывает дыхание, когда он замечает мои слезы.
— Я не хотел тебя расстраивать. Просто… Это место, запахи, это все… она. И я ненавижу то, что у меня остались такие воспоминания о ней.
Несмотря на то, что я хочу врезать ему за инцидент с гвоздем, я беру его за руку и улыбаюсь сквозь слезы.
— У нас есть и хорошие воспоминания о ней.
Его блестящие от слез глаза находят мои:
— Да, дорогая. Определенно, есть.
Как бы больно ни было думать о ней, гораздо легче переносить это рядом с Ноа. Сначала он закрылся от меня, и вот он здесь: делится со мной, почему выглядит так, словно хочет сжечь больницу. Мне нравится думать, что мы прошли долгий путь с той ночи в отделении неотложной помощи, когда он порезал руку. Жаль, что мы не смогли удержаться от того, чтобы снова не оказаться в гребаной больнице.