СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ Клубничка на березке
Шрифт:
Никакие разговоры о "половом" вопросе с детьми не могут что-либо прибавить к тем знаниям, которые и без того придут в свое время. Но они опошлят проблему любви, они лишат ее той сдержанности, без которой любовь называется развратом. Раскрытие тайны, даже самое мудрое, усиливает физиологическую сторону любви, воспитывает не половое чувство, а половое любопытство, делая его простым и доступным [111]
Звучит красиво и нравственно, но практически это не что иное, как традиционная фигура умолчания, оставляющая подростка один на один с его сексуальными проблемами и страхами.
111
Там же, с. 2 56.
Каковы
Прежде всего, как точно подметил Оруэлл, чтобы обеспечить себе абсолютный контроль над личностью, тоталитарный режим стремился деиндивидуализиро-вать ее, выхолостить ее самостоятельность и эмоциональный мир. Опасность для него в этом плане представлял не столько отчужденный физиологический секс, сколько индивидуальная любовь.
Связь сексофобии с деиндивидуализацией личности хорошо понимали такие писатели как Михаил Булгаков, Евгений Замятин и Андрей Платонов.
В романе Замятина "Мы" (1924, в СССР опубликован только в 1988г.) люди, превращенные в безличные "нумера", распевают "Ежедневные оды Благодетелю", читают настольную книгу "Стансов о половой гигиене" и спариваются по розовым талончикам, которые выдает им нумератор. Крамола против Единого государства начинается с индивидуальной любви, а удаление фантазии (символ кастрации) освобождает человека одновременно и от любви, и от исторической памяти.
В рассказе Платонова "Антисексус" (1926, в России впервые напечатан в 1989г.) рассказывается о новом аппарате, который позволяет устранить иррациональность секса. "Неурегулированный пол есть неурегулированная душа - нерентабельная, страдающая и плодящая страдания, что в век всеобщей научной организации труда... не может быть терпимо". Новый прибор устраняет из человеческих отношений половые чувства, позволяя каждому рационально регулировать свои наслаждения "и этим достигать оптимальной степени душевного равновесия, т.е. не допускать излишнего истощения организма и понижения тонуса жизнедеятельности. Наш лозунг - душевная и физиологическая судьба нашего покупателя, совершающего половое отправление, вся должна находиться в его руках, положенных на соответствующие регуляторы. И мы этого достигли" [112]
112
А. Платонов. Антисексус // Новый мир, 1989, №9, с. 170.
На первый взгляд, это пародия на популярные в 1920-х (и не только в СССР) механистические эксперименты в области сексологии или сатира на тоталитарный общественный строй в целом. Но платоновская антиутопия, в отличие от оруэлловской, не столько сатира, сколько художественно-философская рефлексия о принципиальной возможности или невозможности глубинного преобразования человеческой природы, причем рефлексия сугубо русская.
...Новое общество может решить все проблемы, кроме одной - пола, семьи, любви и секса; а чтобы заставить людей жить в этом обществе счастливо, их остается только оскопить.. И потому оскопление (этот термин точнее, чем кастрация, потому что в русской традиции он относился и к мужчинам, и к женщинам) - предельная метафора, выражающая абсолютную победу культуры, общества, власти над отдельным человеком с его полом, личностью и любовью. Так преображается глубочайшая сущность человека, центральный механизм его природы [113]
113
А. Эткинд. Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М.: ИЦ-Гаракг, 1996, с. 134.
Русская антиутопия (это особенно характерно для таких произведений Андрея Платонова как "Котлован" и "Чевенгур"), уходящая своими духовными корнями в традиции скопчества, отрицает не только сексуальность и эротику, но старается элиминировать сами половые различия. Ее аскетизм, отказ от "буржуазного" семейного быта и противопоставление бескорыстного мужского товарищества семейному "накопительству" отличается глубокой мизогинией, связанной, возможно, с неосознанной, латентной гомосексуальностью авторов. [114]
114
На это обстоятельство первым обратил внимание Борис Парамонов (См. Б. Парамонов. "Чевенгур" и окрестности // Континент, 1987, №54, с. 332-372), однако он склонен гипертрофировать эту черту и обнаруживать ее буквально у всех. Особенно бездоказательны его домыслы относительно Макаренко (см. Б.Парамонов. Педагог Макаренко // Новое русское слово, 17-18 августа 1996). См. также Б.Ланнн. Русская литературная антиутопия. М, 1993.
Каковы бы ни были психодинамические истоки большевистской сексофобии, политически она способствовала утверждению всеобъемлющего социального контроля над личностью и фанатического культа Государства и Вождя. Как выразила это героиня романа Оруэлла, "когда спишь с человеком, тратишь энергию; а потом тебе хорошо и на все наплевать. Им это - поперек горла. Они хотят, чтобы энергия в тебе бурлила постоянно. Вся эта маршировка, крики, махание флагами - просто секс протухший. Если ты сам по себе счастлив, зачем тебе возбуждаться из-за Старшего Брата, трехлетних планов, двухминуток ненависти и прочей гнусной ахинеи? [115]
115
Джордж Оруаял. 1984 // Новый мир, 1989, №3, с. 151.
Сексуализация Вождя, превращение его образа в могучий фаллический символ действительно имела место в советской психологии и мифологии. В книге Юрия Борева "Сталиниада" приводятся фольклорные тексты, указывающие на сексуальную мощь и полигамию Сталина:
Ой, калина-калина, Много жен у Сталина...
По замечанию собирателя, эту частушку он услышал в 1936 году от соседской домработницы и, как идейный мальчик, спросил: "Откуда ты, Даша, взяла, что у Сталина много жен? Это неправда". На что получил ответ: "В деревне люди говорят, а люди все знают". Борев приводит также рассказы о сталинских оргиях с нагими вакханками и висящим под самым потолком большим моржовым фаллосом, и о том, что Сталину, как мифическому дракону, приводили молодых девушек [116]
116
• Юрий Борев. Сталиниада. М., 1990, с. 84,153-154.
Сексофобия выполняла также вполне конкретные "прикладные" политические функции. Обвинения в половых извращениях, разврате, хранении или распространении порнографии очень часто использовались для расправы с политическими противниками и инакомыслящими. Сплошь и рядом эти обвинения были сфабрикованными, но даже если, что бывало крайне редко, их удавалось опровергнуть, человек оставался замаранным. КГБ и его предшественники очень любили такие игры, тем более, что среди следователей было немало садистов.
Жене расстрелянного секретаря ЦК ВКП(б) Петра Постышева устраивали так называемый "цирк". Ее "притаскивали в большой кабинет, где уже находились шесть-семь молодых людей с жокейскими бичами в руках. Ее заставляли раздеться совершенно донага и бегать вокруг большого стола посредине комнаты. Она бегала, а эти ребята, годившиеся ей в сыновья, в это время погоняли ее бичами, добродушно выкрикивая поощрительные слова. А потом предлагали лечь на стол и показывать "во всех подробностях": "Как ты лежала под Посгышевым... [117] "
117
Цит. по: М. Золотоносов. Мастурбанизация. "Эрогенные зоны" советской культуры 1920-1930-х годов, с. 99.