Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии
Шрифт:
Вывод из всего этого состоит в том, что склонный к поспешности полевой исследователь, полностью полагающийся на метод «вопрос — ответ», в лучшем случае получает безжизненный корпус законов, установлений, моральных правил и условностей, которым следует подчиняться, но с которыми в реальной жизни часто только и делают, что обходят их. Ведь в реальной жизни правилам никогда не подчиняются до конца, так что остается (и это наиболее трудная, но совершенно необходимая часть работы этнографа) установить, каковы масштабы имеющихся отклонений и их механизм.
Однако чтобы добраться до исключений, отклонений, нарушений обычая, необходимо непосредственно познакомиться с поведением туземцев, а это можно сделать, лишь изучив их язык и продолжительное время прожив в их среде. Но самое современное полевое исследование, выполненное с применением быстрых и точных (порой чересчур точных) методов, основанных на вопросах и ответах, страдает чрезмерным
138
Данный пункт рассматривался в качестве главного тезиса в «Преступлении и обычае...» - работе, к которой стоит обратиться в связи с вышеприведенными рассуждениями.
Возвращаясь теперь к нашей конкретной проблеме инцеста и экзогамии и применяя по отношению к ней уже изложенные методологические принципы, мы можем задаться вопросом: что еще необходимо выяснить об упомянутых табу и каким образом это можно выяснить? Тот же информатор, который вначале давал вам округленную официальную версию, который с негодованием отвергал любые предположения о нарушениях, казавшиеся нескромными, начинает лучше узнавать вас, а то еще обнаруживает, что вы познакомились с реальными фактами в каком-то конкретном случае. Тогда вы можете поставить перед ним вопрос о возникшем противоречии, и очень часто он сам наводит вас на правильный след и рисует вам подлинную картину тех исключений и нарушений, которые бытуют в отношении данного правила.
Мой очень способный и полезный информатор Гомайа, который несколько раз появлялся на этих страницах, был первоначально весьма чувствителен в отношении темы инцеста и возмущался любыми предположениями о возможности его существования. В силу определенных недостатков своего характера он был ценным информатором. Гордый и обидчивый во всем, что касалось чести племени, он был к тому же весьма тщеславен и склонен к хвастовству. Дальше - больше, вскоре он обнаружил, что не может скрыть от меня собственные дела, так как о них было известно всему дистрикту. Его любовная связь с Иламверией, девушкой из того же клана, что и он, была предметом всеобщих сплетен. И вот, пытаясь совместить вынужденное признание с удовлетворением своего amourpropre, Гомайа объяснил мне, что нарушение клановой экзогамии (он и его возлюбленная принадлежали к разным субкланам Маласи) - это желательная и интересная форма эротического опыта.
Он сообщил мне также, что собирался жениться на этой девушке, поскольку она не забеременела (подобные браки возможны, хотя к ним и относятся с неодобрением), но его сразила болезнь, которая последовала за нарушением экзогамного табу. Затем он удалился в свою родную деревню Синакету, где ему становилось все хуже и хуже, пока не помог один старый человек, друг его отца, знавший очень сильные магические приемы против данной болезни. Старик произнес заклинания над водой и растениями, и после применения такого лекарства Гомайе постепенно стало лучше. Затем тот же старик научил его осуществлять данные магические действия, и после этого, гордо добавил Гомайа, он предпочитает спать с девушками из своего клана, всякий раз при этом прибегая к профилактической магии.
Все, что он говорил, ясно показало мне, что такое нарушение экзогамии является скореезавидным достижением, поскольку мужчина тем самым доказывает, что сила его любовной магии такова, что он способен преодолеть не только естественное сопротивление женщин, но также и их племенную мораль. Таким образом, даже по одной индивидуальной истории можно уяснить основные линии поведения и понять, какие сложности и явные противоречия существуют в экзогамных запретах. В последующих дискуссиях с другими туземцами, но прежде всего путем сбора конкретных материалов, мне удалось дополнить эти ранние све- дения и уточнить их. Ведь Гомайа, естественно, преувеличил кое-что, дабы удовлетворить свое тщеславие, и тем самым придал фактам неверную перспективу. К примеру, онпредставил самого себя как единственное славное исключение из правила, дал мне понять, что лишь немногие владеют магией инцеста и что нарушение экзогамии является исключительно смелым деянием. И все неправда.
А факты таковы, что нарушения экзогамии в пределах клана, любовные связи с теми, кого сами туземцы называют kakaveyola (родство-по-клану, или псевдородство), хотя и запрещены официально, и определяются как неподобающие, и подвержены санкциям со стороны сверхъестественных сил, — тем не менее повсеместно совершаются.
Браки — в отличие от любовных связей — внутри клана с полной определенностью рассматриваются как серьезное нарушение правила. Один или два зафиксированных случая (см., к примеру, выше, гл. XII, разд. 4) показывают, что туземцы обычно не препятствуют им, коль скоро они заключены. Но я обнаружил, что считается неуместным упоминать об инцестуальном характере брака в присутствии самих состоящих в нем людей и даже говорить об этом при их близких родственниках. Даже общих упоминаний об инцесте и экзогамии следует тщательно избегать в присутствии соответствующих нарушителей. Что же касается кары сверхъестественных сил, то уже упоминавшиеся магические обряды, совершаемые над завернутым в листья корнем дикого имбиря и над водой, согретой с помощью раскаленных камней, а также над сухим банановым листом, известны почти повсеместно и используются очень часто.
Итак, правило экзогамии, на практике далеко не являющееся единообразным и всеохватным, применительно к браку и к сексуальным отношениям действует по-разному; при этом со стороны общественного мнения допускается определенная терпимость и разрешено уклоняться от наказания сверхъестественных сил. Чтобы дать ясное представление о механизме экзогамии, все это необходимо изложить подробно.
Существует, помимо этого, любопытное различие в строгости соблюдения табу — в зависимости от клана, где все это происходит. Члены клана Маласи, одного из четырех тотемических подразделений, имеют репутацию наиболее упорных нарушителей экзогамии и инцестуального табу. Все зафиксированные инцес-туальные браки имели место внутри именно данного клана, и мне говорили, что это не случайно и что только Маласи — и никакой другой клан — терпимо относится к такого рода бракам. Миф об инцесте, о котором будет рассказано в следующей главе, ассоциируется с Маласи, — как и магия любви, а также магия борьбы с болезнью, порождаемой инцестом. Гораздо более строгими являются правила экзогамии, которые вступают в силу, когда два человека, составляющие пару, принадлежат не только к одному клану, но и к одному субклану (dald). Таких людей называют настоящими родственниками (veyola mokita, или просто veyola) — в отличие от kakaveyola. Такие люди, если они совершили инцест, соблюдают гораздо большую секретность; тут уже нет никакого самодовольства или завуалированного хвастовства, а брак между ними невозможен. И все же наиболее высокая степень строгости имеет место тогда, когда мы подходим к родству, прослеживаемому по реальной генеалогии. Инцест с дочерью сестры матери — это настоящее преступление, и оно может привести к таким серьезным последствиям, как самоубийство. Случай самоубийства, описанный в другом месте, иллюстрирует тот способ, которым человек, виновный в такого рода инцесте, должен был наказать себя [139] . Инцест с родной сестрой является, как мы уже знаем, ужасным преступлением в глазах тробрианцев. Тем не менее даже в этом случае было бы неверно ожидать абсолютно гладкого и обязательного применения племенного закона, потому что случаи нарушения данного правила в реальности происходят точно так же, как и в фольклоре. И об этом мы должны будем вскоре поговорить.
139
См.: Преступление и обычай... С. 250-251 наст, тома, а также настоящую работу (гл. XIV, разд. 3).
Так что единообразие упомянутых правил и простота тех мер, с помощью которых они поддерживаются, оказывается поверхностным явлением, под которым движутся сложные токи и противотоки, создающие истинное течение племенной жизни. На поверхности перед нами одно слово (suvasovd), одно клановое родство, одно наказание, одно ощущение правильного и неправильного. В реальности же мы видим различие между браком и просто сексуальными отношениями, между кланом и субкланом (kakaveyola и veyola), между генеалогическим родством и просто субклановой общностью, между родной сестрой мужчины и его классификационными сестрами. Кроме того, мы должны проводить различие между прямым давлением общественного мнения и воздействием сверхъестественных сил, при том, что ни то, ни другое не оказывают свое влияние сразу и неотвратимо. Любая попытка понять это сложное состояние приводит нас к фундаментальному фактору, действующему в социальной организации, то есть к родству, а его опять же невозможно адекватно понять без знания семейной жизни и того, как устроена тробрианская семья.