Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии
Шрифт:
Что, в понимании туземца, несет в себе слово tama(отец)? «Муж моей матери» — таков обычно первый ответ, даваемый смышленым информатором. Он, как правило, продолжает, сообщая, что его tama —это мужчина, рядом с которым он вырос, пользуясь его любовью и защитой. Потому что, поскольку брак на Тробрианах патрилокальный и поскольку женщина, так сказать, перемещается в деревенскую общину своего мужа и живет в его доме, отец является своим детям близким человеком: он активно заботится о них, неизменно испытывает и выказывает глубокие чувства к детям, а позднее участвует и в их обучении. Поэтому слово tama(отец) в его эмоциональном значении концентрирует множество эпизодов раннего детства и отражает чувства, обычно существующие между ребенком — мальчиком или девочкой — и зрелым любящим мужчиной, который живет с ним в одном домохозяйстве, тогда как социальный смысл этого термина -
До этих пор tamaне отличается сколько-нибудь существенно от «отца» в нашем смысле. Но как только ребенок начинает подрастать и приобретать интерес к тому, что выходит за пределы домохозяйства и его собственных непосредственных нужд, появляются определенные сложности, которые меняют для него смысл слова tama.Ребенок узнает, что принадлежит к другому, нежели его tama,клану, что название его тотема — другое, такое же, как у материнского тотема. Тогда же он узнает, что все виды обязанностей, ограничений и забот о личном достоинстве соединяют его с матерью и отделяют от отца. Другой мужчина появляется на горизонте, и ребенок зовет его kadagu(«брат моей матери»). Этот мужчина может жить в том же месте, но очень возможно, что и в другой деревне. Ребенок узнаёт, кроме того, что место, где живет его kada(брат матери), — это также и его, ребенка, «родная деревня»; что там у него есть имущество и иные права «гражданства»; что там его ожидает успех в будущем; что там должны быть его естественные союзники и товарищи. Его могут даже высмеивать в деревне, где он родился, за то, что он «чужак» (tomakava),тогда как в деревне, которую он должен называть «своей родной», в которой живет брат его матери, там его отец — чужак, а он - настоящий «гражданин». Кроме того, по мере взросления ребенок видит, что брат матери распространяет на него постепенно возрастающую власть, требуя услуг, помогая кое в чем, давая или не давая разрешения на осуществление определенных действий; в то же самое время власть отца и его советы все менее и менее значимы.
Таким образом, жизнь тробрианца протекает под двойным влиянием, и эту двойственность не следует представлять только случайной особенностью их культуры. Она глубоко входит в существование каждого индивида, она порождает причудливую сложность в обхождении, нередко создает напряженности и трудности и зачастую приводит к насильственным нарушениям непрерывного течения племенной жизни. Ведь указанное влияние двух начал — отцовской любви и матрилинейного принципа, — столь глубоко проникающее в рамки обычаев и в социальные установки и чувства туземца, по сути дела недостаточно хорошо согласуются в своих проявлениях [14] .
14
См. мою книгу «Преступление и обычай в обществе дикарей»
Необходимо сделать упор на отношениях между тробрианцем и его отцом, его матерью и ее братом, поскольку это - ядро сложной системы материнского права или матрилинейности, и данная система регулирует всю социальную жизнь описываемого туземного населения. Кроме того, данный вопрос имеет особое отношение к основной теме этой книги: физическая близость, брак и родство суть три аспекта одного предмета, суть три грани, поочередно открывающиеся социологическому анализу.
2. Тробрианская деревня
До сих пор мы давали социально значимое определение отцовства, родственной связи с братом матери и природы уз между матерью и сыном, уз, основанных на биологических фактах беременности и крайне тесной психологической привязанности, проистекающей из этого. Лучший способ сделать это абстрактное заявление ясным — продемонстрировать взаимодействие данных трех видов родственных отношений в реальной тробрианской общине. Тем самым мы сможем сделать наши объяснения конкретными и прикоснуться к подлинной жизни — вместо того, чтобы блуждать среди абстракций. А кроме того, мы, между прочим, сможем ввести некоторых персонажей, которые появятся в следующих частях нашего повествования.
Деревня Омаракана в известном смысле является столицей Киривины — главного дистрикта этих островов. Здесь находится резиденция верховного вождя, чье имя, престиж и известность простираются на весь архипелаг, хотя его власть не выходит за пределы провинции Киривина [15] . Деревня расположена на плодородной плоской равнине в северной части длинного плоского кораллового острова Бойова (см. рис. 2). Когда мы идем по направлению к деревне, от якорной стоянки в лагуне на западном берегу, ровная дорога ведет через однообразные пространства, покрытые низким кустарником, здесь и там перемежающимся табуированной рощей
15
Дополнительные сведения об этом примечательном персонаже, а также описание власти вождя см. у Ч.Г. Зелигмана в упомянутой книге, в гл. XLIX и LI, и у меня в «Аргонавтах...» и в статье «Балома...»
Большая группа деревьев появляется на некотором расстоянии — это фруктовые деревья, пальмы и кусок нетронутых девственных джунглей, которые все вместе окружают деревню Омаракана. Мы минуем эту рощу и оказываемся между двумя рядами домов, построенных концентрическими кругами вокруг просторной открытой площадки (рис. 1 и илл. 1). Между внешним и внутренним кольцами проходит улица в виде окружности, оги- бающая всю деревню, и на ней, когда мы проходим, видны группы людей, сидящих перед своими хижинами (илл. 4). Внешнее кольцо состоит из жилых домов, внутреннее — из хижин-амбаров, в которых taytu,разновидность ямса, служащего туземцам основной пищей, хранится от урожая до урожая. Нас сразу поражает лучшая отделка, большаятщательность в постройке и превосходство в убранстве и украшении, которые отличают «дома ямса» от жилищ (илл. 31). Если мы стоим на широкой центральной площади, то можем любоваться стоящим перед нами рядом выстроенных по кругу амбаров, поскольку и они, и жилища всегда обращены к центру. В Омаракане большой «дом ямса», принадлежащий вождю, стоит в центре описанной площади. Несколько ближе к кольцу, но все же еще в центре находится другая большая постройка — хижина, где живет вождь (илл.1и2). Такое исключительно симметричное построение деревни важно, так как представляет собой определенную социальную схему. Внутренняя площадь является сценой, где разворачивается общественная и праздничная жизнь. Часть этого пространства — древняя площадка для погребения жителей деревни, а в одном из его концов расположена площадка для танцев — сцена для проведения всех церемоний и праздников. Дома, окружающие площадь, то есть внутреннее кольцо из хижин-амбаров, разделяют квази- священный характер этого пространства, тот ряд табу, который на него налагается. Улица между двумя рядами — это театр домашней жизни и обыденных явлений (илл. 4 и 39). В грубом приближении, центральное пространство можно было бы назвать мужской частью деревни, а улицу — женской.
Позвольте теперь предварительно ознакомить вас с некоторыми наиболее важными обитателями Омараканы, начиная с действующего вождя То'улувы (илл. 4 и 39). Он и его семья — не просто самые видные члены общины, они занимают больше половины деревни. Как мы увидим (гл. V, разд. 4), вожди на Тробрианских островах обладают привилегией полигамии. То'улува, который живет в большом доме в центре деревни, имеет несколько жен, занимающих целый ряд домов (А — В на плане, рис. 1). Кроме того, его родственники по матери, которые принадлежат к его семье и субклану под названием Табалу, имеют отдельный участок в деревни (А — С). В третьем секторе (В — С) обитают те общинники, которые не приходятся вождю ни родичами, ни детьми.
Община, таким образом, поделена на три части. Первая состоит из вождя и его материнских родичей-табалу, которые все до единого считают деревню своей, а себя — хозяевами ее земли со всеми вытекающими отсюда привилегиями. Вторую часть деревни составляют общинники, которые и сами поделены на две группы: тех, чья претензия на «гражданство» покоится на мифологическом основании (эти права определенно уступают правам вождеского субклана, и те, кто на них претендует, остаются в деревне только как вассалы или слуги вождя), и чужаков, наследственно находящихся на службе у вождя и живущих в деревне благодаря этому их праву и званию. Третья часть состоит из жен вождя и их потомства.
Эти жены в силу патрилокальности брака должны поселяться в деревне своего мужа, с ними, разумеется, остаются и их не достигшие взрослого возраста дети. А выросшим сыновьям разрешается оставаться в деревне только благодаря личному влиянию их отца.
Таковое влияние берет верх над племенным законом, согласно которому каждому мужчине надлежит жить в своей — то бишь материнской деревне. Вождь всегда гораздо больше привязан к своим детям, нежели к своим материнским родственникам. Он предпочитает их компанию; как всякий типичный тробрианский отец он в любом споре принимает сторону детей (по крайней мере эмоционально); и он всегда старается предоставить им как можно больше привилегий и преимуществ. Такое положение дел, естественно, не одобряется законными наследниками вождя — его матрилинейными родичами, детьми его сестры; а в результате между этими двумя категориями частенько возникают серьезная напряженность и острые трения.