Сексуальный дерзкий парень

Лорен Кристина

– И? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.

Финн сдвигает брови:

– И… что?

– Мы все переженились? – спрашиваю я, подразумевая, что он сейчас скажет: «Нет, ты что, это же просто игра! Мы выиграли эти дорогие золотые кольца в блэк-джек!»

Но он кивает, и кажется, такой поворот событий его совсем не беспокоит. Чего не скажешь обо мне.

– Ага. Но не волнуйся, мы все исправим.

Он оглядывается на столик и многозначительно смотрит на Анселя.

– Исправим? – повторяю я, о господи, кажется, у меня инсульт?

Повернувшись ко мне, Финн

кладет руку мне на плечо, в его взгляде читается сочувствие. И когда я смотрю на сидящего за ним Анселя, я вижу, что у него… у моего мужа?!! глаза светятся от счастья.

– Ты знаешь, кто такой Брони?

В ответ я моргаю, не уверена, что верно расслышала:

– Кто?

– Брони, – повторяет он. – Это такие парни, которые любят сериал «Мой маленький пони».

– Так, хорошо. Но при чем тут…

Он приседает, так что его лицо оказывается на одном уровне с моим.

– Я спрашиваю тебя об этом не потому, что мужчина, за которого ты вышла замуж в пьяном угаре, Брони, а потому, что он считает саму идею Брони фантастической [4] .

– Мне кажется, я не догоняю, – шепчу я. – Я все еще пьяна? Или он пьян? В каком долбаном мире я проснулась сегодня?

– Однажды он принял ванну с желатиновыми десертами просто потому, что кто-то его на это подбил, а ему было любопытно попробовать, – рассказывает Финн. – Ему нравится открывать бутылки с вином только при помощи стены и ботинка. А когда в Альбукерке у нас закончились наличные, а в ресторане отказались принимать кредитные карты, он оплатил наш ужин, станцевав стриптиз в соседнем маленьком клубе.

4

Брони – фэндом поклонников сериала «Мой маленький Пони», в который входят мужчины в возрасте от 14 до 35 лет (прим. пер.).

– Так. Мне нужен кофе. Чтобы понять хоть что-то из твоего рассказа, – заявляю я.

Финн пропускает мои слова мимо ушей:

– Он тогда заработал семьсот долларов, но речь не об этом.

– Ладно. – Я снова поглядываю на Анселя. Он нас не слышит, но отлично знает этих ребят, так что ему это и не нужно. Он откровенно хохочет.

– Речь о том, чтобы ты держала все это в уме, когда говоришь с ним. Я имею в виду… Ансель всегда немного влюбляется в то, что видит. – Когда он это произносит, мое сердце болезненно сжимается. – И именно за это я люблю этого парня, но вся его жизнь… она… – Он беспомощно оглядывается на Оливера в поисках поддержки.

Оливер вынимает зубочистку изо рта и, прежде чем вернуть ее назад, выдает:

– Нпрскзум?

– Непредсказуема. – Финн треплет меня по плечу, словно мы поняли друг друга, как будто этот разговор что-то прояснил, и отходит. Оливер торжественно кивает. Неоновые лампочки отражаются в стеклах его очков, и я снова моргаю, размышляя, не лучше ли мне снова пойти в уборную, чтобы меня вырвало, вместо того разговора, который, судя по всему, мне сейчас предстоит. О чем они вообще говорят? Я хожу с трудом, не говоря уже о том, чтобы как-то осмыслить, что вышла замуж за парня, который любит в этой жизни все, включая Брони?!

С нервными спазмами в желудке я проскальзываю между двумя столами и подхожу к кабинке с улыбающимся Анселем. За те минуты, что мы были не вместе, вернее, за те минуты, что я была в беспамятстве, я забыла,

как он на меня действует. Мои нервные рецепторы обостряются, и кожа жаждет его прикосновений.

– Доброе утро, – произносит он медленно хриплым голосом. Он кажется бледным, а под глазами пролегли темные круги. Судя по тому, как он выглядит, хотя и встал раньше меня, я сильно сомневаюсь, что через пару часов мне станет лучше.

– Доброе утро, – зависаю я у края стола, не решаясь присесть. – О чем говорил Финн?

Он отмахивается, уже забыв об этом.

– Я видел, что ты идешь, и заказал апельсиновый сок и то, что вы, американцы, называете словом «кофе».

– Спасибо.

Когда я сажусь, от тянущей боли между ног у меня перехватывает дыхание – это напоминание о дикой ночи как третий участник за нашим столом. Я вздрагиваю, вздрагиваю всем телом, и Ансель замечает это. Его реакция меня смешит: он краснеет, а глаза его невольно начинают пересчитывать следы, которые он оставил на моих шее и груди. Я жалею, что не взяла шарф, летом в пустыне он пришелся бы кстати, пытаюсь прикрыться дрожащей рукой, и он взрывается смехом. Я падаю головой на скрещенные на столе руки и тяжело вздыхаю. Все, завязываю с выпивкой!

– Насчет этих следов от укусов… – начинает он.

– Да, о них.

– Ты просила меня тебя кусать.

– Я?!! Просила???

– И очень настойчиво, – говорит он, усмехаясь. – А я джентльмен, я не мог отказать и с радостью выполнил твою просьбу.

– Ох.

– Судя по всему, ночка выдалась бурная.

Я поднимаю голову, благодарю официантку, когда она ставит передо мной чашку кофе.

– Я плохо помню подробности.

И да, вот они: мы вваливаемся в номер отеля, смеясь и падая прямо на пороге. Он, играючи поворачивает меня спиной к себе, целует шею, спускается губами по спине к бедрам. Раздевает меня руками, зубами и словами, целует мою кожу. Я нетерпеливо раздеваю его, чуть не порвав рубашку на груди, – не слишком изящно…

Когда я поднимаю взгляд и смотрю ему в глаза, он потирает шею и смущенно улыбается:

– Судя по моим ощущениям, то мы… э… это было довольно долго.

Я чувствую, как мое лицо обдает жаром, а желудок тут же сжимается. Не первый раз я уже слышу подобный упрек.

– Прости. Мое тело, оно… меня трудно удовлетворить. Чтобы довести меня до оргазма, Люку требовалась вечность, и когда мы первое время были вместе, я притворялась, что кончила, чтобы он не чувствовал себя неудачником.

О боже, я что, действительно сказала это вслух?

Ансель потирает нос с выражением, которого я раньше у него не видела, он выглядит очаровательно растерянным.

– Что? Ты же не робот, иногда требуется время. А мне очень понравилось выяснять, как доставить тебе удовольствие. – Он морщится и на этот раз выглядит виновато. – Боюсь, что это я долго не мог успокоиться. Я слишком много выпил. И кроме того… после каждого раза нам обоим хотелось еще… Я чувствую себя так, словно сделал миллион подходов.

И я понимаю, что это правда. Даже сейчас мое тело напоминает музыкальный инструмент, на котором прошлой ночью виртуозно играли несколько часов подряд, и, кажется, мое желание исполнилось: я получила другую жизнь. Жизнь женщины, у которой был внимательный и страстный любовник. Даже несмотря на похмелье, я чувствую себя растянутой и разогретой, это такое удовлетворение, которое пробирает до костей и до самых укромных уголков мозга.