Сексуальный студент по обмену - 2
Шрифт:
– Ах, черт возьми, Любимая.
Он откидывает голову и издаёт длинный стон, его тело напрягается под моими руками, и его длина дергается во мне. Затем он приваливает меня своим весом и зарывается лицом в шею, его горячее быстрое дыхание опаляет мою гиперчувствительную кожу. Мои руки продолжают блуждать и тереться об него, запоминая каждый дюйм его спины, задницы и рук, пока он переводит дыхание.
– Не шевелись, - ворчит он через несколько минут, покинув меня и кровать, чтобы пойти в ванную. Но затем он тут же возвращается,
– Возьми. Тебе будет больно утром.
Я не спорю. Мне уже больно.
Когда я проглатываю их, он ставит стакан на тумбочку, выключает лампу и ложится обратно рядом со мной. Я обвиваю его тело, его большая рука покоится на моей подушке.
– Гм, Кингстон? – бормочу я.
– Мм?
– Мы будем спать голыми?
– Ты правда думаешь, что я сделаю что-то еще? – смеется он, хватая мою попку одной рукой. – Я не стану брать тебя еще раз этой ночью, но я буду чертовски ласкать тебя где угодно. Хочешь попробовать возразить?
Я кусаю губу и улыбаюсь. – Нет.
– Хорошо. Теперь, - говорит он, целуя мою голову, - сладких снов, Любовь моя.
И я засыпаю… без снотворного.
Глава 20
Проснувшись на следующее утро, я снова могла вспомнить свои сны. Но на этот раз они были не просто желанием моего сердца найти жизнь во сне. Картинки, которые крутились всю ночь в моей голове, были воспоминаниями, мой разум продлевал радость каждого прикосновенья, поцелуя, слов, произнесенных шепотом и толчков его тела в мое.
– Утречко.
Его сексуальное приветствие раздается над ухом, когда он целует мою шею, и я чувствую, как его рука сжимает мою талию. – Как ты себя чувствуешь?
– Любимой, - выдыхаю я счастливо, извиваясь в его объятиях. – А ты как себя чувствуешь?
– Невзрачный вопрос, возможно, учитывая, что это не его первый раз, но все же мне нужно услышать ответ.
– Счастливым.
Я смотрю на него через плечо, и то, что я вижу, заставляет мое дыхание задержаться в легких от осознания. Его утренний шепот, эта сонная улыбка… Я хочу, чтобы каждая из них, принадлежала только мне на всю оставшуюся жизнь.
Знаю, что должна чувствовать себя глупо – слишком молодая, влюбленная дурочка, однако это так далеко от истины. Я никогда не стану стыдиться своих чувств к Кингстону, я никогда не буду бороться с этим снова. Любая битва, которой я буду противостоять, будет заключаться в том, чтобы защищать то, что мы имеем против любого, кто осмеливается преуменьшить или опровергнуть это… и да, я больше всего боюсь, что это будет мой папа.
Я люблю Кингстона, и всегда буду любить. И хотя мой папа сказал, что он понял, и позволил мне остаться с Кингстоном во время его горя, я не знаю, как долго продлится его снисхождение дальше. И пока я не могу предсказать, что будет в будущем, уверена в одном – я больше не потеряю Кингстона.
Разве это не грустно, как жизнь… общество… да что угодно, поучает
И все же, трагичные любовные истории продолжают удерживать рекордные кассовые сборы каждые выходные. Стоит только попробовать.
Но я отказываюсь соблюдать правила. Я буду верить всем сердцем, верить всем своим духом, с гордостью размахивая этим причудливым флажком.
Мы не торопясь, наслаждаемся своим новым статусом наших отношений с томными поцелуями. Наши непослушные руки бродят по нашим телам, и мы говорим ласкающие слова против теплой кожи.
Я знаю, что он сдерживается, боясь, что мне будет больно, и это на самом деле так, но блаженное возбужденное состояние заставляет меня приблизиться к тому, чтобы снова попросить его внутри себя – любить меня, медленно и нежно – когда в дверь кто-то стучит.
– Мистер Хоторн? – незнакомый голос раздается за дверью.
– Простите меня, сэр, но вам нужно срочно спуститься вниз.
– Спасибо, Барклай, - громко отвечает Кингстон, поднимаясь с кровати.
– Это бабушка, - волнуясь вслух, говорит он, когда быстро одевается.
– Подожди меня.
Я хватаю одеяло и пробегаю по коридору, мимо Барклая, скромность – самая далекая вещь в моем разуме. Я должна добраться до своей одежды, которая все еще находится в моей комнате, а затем спешу обратно к Кингстону.
Я быстро одеваюсь, заплетая свои волосы, и брызгаю водой на свое лицо, делая все возможное, чтобы бесстыдно не «объявить» его семье, как мы провели прошлую ночь, потому что я почти уверена, что выгляжу совершенно растрепанной.
Мы встречаемся в коридоре, соединяя наши руки, прежде чем спуститься вниз в комнату, где находится Поппи.
Она бодрствует, ее глаза открываются, излучая радость, а Джерард сидит у ее постели.
– Бабушка, - голос Кингстона дрожит, когда мы медленно приближаемся к ней, и он ускоряет наш темп.
– Что случилось? Что я могу сделать?
Она улыбается, красивые морщины ее возраста, любви и мудрости углубляются на ее лице, когда она отвечает слабым голосом: - Идите сюда.
Для нас уже стоят два стула. Я занимаю один, но Кингстон садится на ее кровать, рядом с ней. Я смотрю на Джерарда и замечаю покрасневшие глаза, выдавливая слабую улыбку, передающую то, на что я надеюсь, понимание и комфорт.
– Мой дорогой мальчик, - она протягивает бледную, дрожащую руку. Кингстон накрывает ее своими руками, и подносит к своей щеке, потираясь об нее. – Ты всегда занимал особое место в моем сердце, с того самого момента, как появился на свет. И теперь ты занимаешь самое важное место в другом сердце – кого-то настолько же искреннего и доброго - той, на которую я собираюсь тебя оставить.
– Бабушка … - умоляет Кингстон шепотом.
– Теперь я могу уйти с миром, - она выглядит довольной этой мыслью, когда говорит.