Секта
Шрифт:
— Вы с ними на хоздоговорах?
— По-разному…
Поскольку друг дал понять, что чемоданчик у него не пустой, а о дальнейшем догадаться было нетрудно, Владислав Леонидович не стал докучать лишними вопросами. Мужская солидарность — это святое. На его месте он бы давно поспешил распрощаться и нырнул в подъезд, где его, должно быть, заждались.
Петя, однако, растроганный встречей и воспоминаниями, оказался настолько любезен, что проводил приятеля аж до трамвайного круга и
Бар, сияющий неоновой вывеской «Джон Ячменное зерно», превзошел все ожидания. Торба не помнил, когда разговлялся последний раз с таким удовольствием. Высосали кружек по шесть, не менее. Посидели душевно, наговорились всласть. Голобабенко, не моргнув глазом, оставил триста тысяч.
Деловые вопросы решались незаметно, как бы сами собой.
— Ты ведь занимался радиационной защитой? — спросил Петя, в общих словах обрисовав задачу, над которой билась его лаборатория.
— Уже завлаб! — позавидовал белой завистью Владислав Леонидович. — Доктор?
— Даже не кандидат.
— Как же так?
— У нас плюют на дипломы. Лишь бы котелок варил. У меня только в одном секторе три кандидата. Нынче степеням почтения нет… Если бы ты взялся сделать для нас контейнер, очень бы меня выручил.
— Готовые тебя не устраивают?
— В некоторой степени, — замялся Голобабенко. — У нас особые требования… Кстати, не подскажешь, где можно без хлопот приобрести?
— Завод «Электроаппарат» знаешь?
— Который в Екатеринбурге?
— Он самый. Они отказались от поставщиков и все делают сами.
— Дельная наводка. У тебя там кто есть?
— Должны быть ребята.
— Сведешь?
— Без проблем. Но ведь придется слетать?
— И слетаем. Сможешь взять недельку за свой счет?
— Хоть месяц. У нас это поощряется. В прошлом году принудительно в отпуск спроваживали.
— И все дела. Остальное — моя забота… Не помнишь случайно, на какие параметры они рассчитаны, ихние контейнера?
— Понятия не имею. Тебе-то, что нужно?
Голобабенко выдрал из записной книжки листок и набросал несколько цифр по всему комплексу излучений: альфа, бета и гамма.
— А нейтроны? — спросил Торба.
— По максимуму.
— Какой у вас источник?
— Когда как, — Петя явно чего-то не договаривал, секретил. — Цезий, кобальт, иногда стронций.
— Красиво жить не запретишь. Но зачем такие высокие дозы?
— Совершенно новые технологии. Не успели еще запатентовать, так что сам понимаешь…
— Можешь не объяснять. Я двенадцать лет на режиме… Боюсь, что готовые вас не устроят.
— Как же быть? Усовершенствовать хотя бы можно? Усилить защиту?
— Смотря для чего: хранение, транспортировка… Или вам в сборке требуется?
— Самое узкое место — транспортировка.
— Да, здесь требования особенно жесткие, — Торба задумался. Расслабленная пивными парами голова покруживалась, но не такой это был вопрос, чтоб на нем споткнуться. — Усилить, само собой, можно, только это здорово утяжелит конструкцию: дополнительный слой свинца, композитная оболочка…
— Разработаешь? Только, чтоб все было чисто и вес оставался в пределах.
— В каких?
— Десять, максимум пятнадцать кило.
— Вы что, вручную таскать собираетесь? Источник такой мощности!
— Нам далеко не надо, в ближнее Подмосковье, а спецмашину приобретем.
— Ну если так, попробую посчитать. Только имей в виду, что щелкать все равно будет. При стопроцентной защите масса подскочит за центнер… Японскую керамику достать можете?
— Любую.
— Тогда есть шанс, что получится.
— Я и не сомневался, что ты найдешь выход! — обрадовался Голобабенко. — Сама судьба нас свела. А это в качестве маленького аванса, золотая ты моя головушка, — он вынул толстенный бумажник и, покопавшись, выложил на заставленный полными кружками столик пять новеньких бумажек с портретом Франклина, который был не только отцом-основателем Соединенных Штатов, но и выдающимся физиком.
Банкноты были с вертикальной полосой и датированы 1993 годом.
С той счастливой для Торбы встречи деньги стали поступать в его карман почти регулярно. Петя незамедлительно расплачивался за каждое выполненное задание, будь то расчеты или такая пустячная услуга, как звонок нужному человеку. И всегда баксами, и всегда первозданной свежести. Уж не фальшивые ли, грешным делом заподозрил Владислав Леонидович. Набравшись храбрости, он сунул сотенную в прорезь ближайшего обменного пункта и без лишних слов получил свои полмиллиона.
Месячный оклад за ерундовые номограммы по дозиметрии, которые он вычертил на миллиметровке за один вечер! И никаких налогов и ведомостей.
В Екатеринбург прилетели не на каком-то «Илюшине» или «Туполеве», а на «Боинге-737» акционерной компании «Аэронавтика», в бизнес-классе. Вот уж где сервис был «на западном уровне»! Кормили на убой: икра, лососина, шампиньончики. Выпивки, хоть залейся: «Камю», «Белая лошадь», про пиво и говорить нечего.
Новая жизнь явно пришлась по вкусу Владиславу Леонидовичу. Гостиница на улице Шенкмана, или как она там называлась, тоже была частной. Не гостиница в строгом смысле, а квартира с полным пансионом и обслугой, принадлежащая шараге Петра.