Секундант одиннадцатого
Шрифт:
Поскольку Алекс Куршин, второразрядный публицист и некогда мелкий предприниматель, пусть с трудом, но в схему проекта, заявленного «Liebherr», вписывался, то, на взгляд Дитера, здесь следовало искать причину, почему у диспетчерской службы «Global Liaisons Limited» при первичной оценке заказа реакции отторжения не последовало. А жаль, ибо, казалось ему, масштаб нынешней проблемы измерялся уже не перспективой неудачи, вдруг замаячившей, а чем-то куда более опасным для репутации компании, лидера частного сыска. Слыла та не то чтобы мысом последней надежды, а лоцманом в глобальном противоборстве интересов и идей с уникальным потенциалом
Между тем то, что перед Дитмаром Роскопфом по мере погружения в кейс приоткрывалось, требовало не столько нестандартных ходов, сколько включения протокола аварии, встречающегося у компании нечасто. Дитмар мало-помалу убедился: «Liebherr» – фиктивный заказчик начинания. А коль скоро мировой бренд с девятью миллиардами ежегодной прибыли употреблён в качестве прокладки, то каков масштаб организационных возможностей самого Манипулятора?
Закавыка была в том, что вляпаться в мутную, не просчитываемую ситуацию «Global Liaisons Limited», сотни филиалов которой просвечивали полсвета, позволить себе не мог. И мало того, что Манипулятор заарканил один из символов глобализма, выбрав «Liebherr» в качестве вывески предприятия, он с особым цинизмом поизмывался над всеми фигурантами, задействованными в операции. Ведь «Liebherr», оказалось, главный спонсор настольного тенниса, вида спорта, в котором Алекс Куншин в молодости преуспевал…
В ушах Дитмара Роскопфа звучал то хохот Мефистофеля, то гром надвигающейся беды. То была не игра воображения, а трезвая оценка промаха, который он, курируя кейс израильтянина, по невнимательности совершил. Теперь же для сохранения реноме, а может, и места занятости, ничего не оставалось, как переправить наверх красный протокол, саму же операцию поставить на паузу.
«Наверх» вовсе не эвфемизм администрации, должным образом структурированной, а задействование единственного канала связи, соединяющего кельнский филиал с руководством Центра. Что за этим имейлом стояло – многоэтажный густонаселенный офис, электронный робот или неприметный индивид – Дитмар Роскопф не знал. Не представлял даже его географических координат, зато не сомневался в его всемогуществе, иными словами, в принадлежности к сильным мира сего.
Открывать протокол надлежало анализом причин пробуксовки, разъясняя администрации, что кажущаяся легкость начинания обернулась западней. Для чего привести статистику, согласно которой восемьдесят процентов заказов из текучки – розыск проворовавшихся компаньонов и чиновников, но главное – жирных активов, ими припрятанных. Из оставшихся двадцати десять – это выуживание компромата на политиков и администраторов среднего уровня, как правило, не вписывающихся в тренд. Последние десять: так называемое «Разное», когда базовые интересы политики и большого бизнеса вне игры.
И, конечно же, подтвердить верность идеологии «Global Liaisons Limited» – сохранение статус-кво во всех его ипостасях. Стало быть, ничто, покушающееся на эту концепцию, кельнским филиалом компании поддержано быть не может, тем более, принято в разработку. Оттого на ежедневной повестке – полная прозрачность любого проекта, понимание последствий и перспектив для всех его акторов и фигурантов. И, упаси боже, никаких антиправительственных или антисистемных заговоров, прочих покушений на глобализацию как двигатель
Так что кейс Алекса Куншина замыленного отцовства и предназначения, чудом прошедший систему корпоративных фильтров, но все же демаскированный, в заявленной конфигурации следует свернуть. До тех пор, пока в «Liebherr» популярно не разъяснят, зачем технологическому гиганту понадобился престарелый, тяжело пьющий мелкий рантье ни в одной из сфер интересов компании прежде не замеченный, как и внесут ясность, кто стоит за этой разработкой и почему тот так истово и изобретательно отстаивает свое инкогнито.
На следующее утро Карлу в Израиль ушла депеша, предписывающая: Алекса в карантине пока придержать, не ограничивая, правда, общение с родственниками. Был выслан Центру и красный протокол, сформулированный со всей дотошностью знатоков сыска.
Между тем изначальную прореху кейса протоколом устранить не удалось. В нем не было и намека: кому на этом свете понадобился щелкопер-отшельник, чтобы спустить на его обработку полмиллиона евро и, как минимум, столько же, если Центр решит довести досье до ума? При этом в каждом абзаце протокола проскальзывала обреченность: дескать, разумнее отказаться от кейса, рискнув репутацией, нежели выуживать закадрового Манипулятора, блуждая в потемках. Суши весла – переучет шаблонов!
Ответ Центра поступил спустя двое суток и грешил скупостью смыслов: кейс вернуть диспетчерской службе компании, а бригаду Карла из Израиля отозвать. Кельнский филиал свою миссию завершил.
Между тем канцелярит оказался словно со вторым дном. Дитмар Роскопф из двух скупых предложений как-то вывел: Центру истинный заказчик разработки известен, но режим секретности по досье столь суров, что Манипулятор, страшась утечки, путал все звенья поисковой цепи, исключая ее верхушку. И его, Дитмара, инициатива – поставить проект на паузу, будто в интересах компании, оказался для Центра медвежьей услугой.
Тут Дитмар озадачился: собственно для чего понадобился весь маскарад? Ведь едва объект разработки, Алекс, услышал от Карла «русская проблематика», как вычленил серого кардинала начинания, надо полагать, Россию как уникальный социоэкономический феномен. То есть вся дымовая завеса у объекта одномоментно растворилась от одного единственного слова «русская». Скорее всего, не случайно, а от беспрецедентной мистификации всей процедуры, возымевшей обратный эффект. И у него, выходца из ССР, вышло с этой кашей-малашей конспирации, так или иначе, разобраться.
Из чего следовало: русские все еще во власти старых призраков – маниакальной подозрительности и склонности шифровать даже расписание уроков в средней школе. При этом Дитмар считал: как бы Алекс Куршин не кочевряжился, к ногтю его прижмут, рано или поздно. Ресурс действа таков.
Глава 4
Октябрь 2018 г. Израиль
Алекс блаженствовал – не столько от «роспуска» карантина, сколько от восторга организма, воспрянувшего после алкогольного отравления. Днем ранее его высадили ночью на улице Герцель в Ришон-Леционе, предложив дожидаться такси, которое якобы уже в пути. Но прежде вернули все бытовые и идентификационные атрибуты – кошелек, мобильник, ключи от квартиры и авто.