Селедка под норковой шубой
Шрифт:
И вперед выступил невысокого роста пожилой человечек со взъерошенными седыми волосиками.
— Я — врач! — сказал он. — Пока прибудет ваш корабельный врач, я могу оказать первую помощь пострадавшему.
Помощник капитана жестом предложил доктору приступить к своим обязанностям. У доктора были водянистые глаза, щечки в красных прожилках и нос, выдававшие в нем любителя горячительных напитков. Он наклонился над телом Михаила и пробормотал:
— Так, тут все ясно. Сердечный приступ. Ему необходим свежий воздух. Как можно больше свежего воздуха.
И,
— Все посторонние, освободите немедленно помещение!
— Мы не посторонние! — отбивались Мариша с Инной. — Он наш друг!
Но все было напрасно. Подруг вместе со щенком и прочими любопытными выставили за дверь. И ребята из секьюрити, неожиданно оказавшиеся в коридоре, начали теснить толпу наверх на палубу. И не успели подруги оглянуться, как они уже дышали свежим морским воздухом, а корабль относил их все дальше и дальше от берега. Щенок, уютно устроившийся на груди у Мариши, вдруг задергался, шлепнулся на пол и заковылял на уморительно кривеньких ножках к ближайшему шезлонгу. Тут он уселся и с серьезным видом выдавил из себя странно пахнущую кучку.
— Этого только не хватало! — простонала Мариша. — Теперь еще и убирать за ним!
К счастью, этого безобразия, которое натворил щенок, никто из посторонних не видел. Все они были увлечены обсуждением случившегося в каюте Михаила. Подруги быстро схватили провинившееся животное и смылись вместе с ним подальше. Оказавшись в безопасности палубой выше, Инна плюхнулась на обвеваемую ветерком деревянную скамью и разразилась вопросом:
— Слушай, может быть, ты мне все-таки скажешь, что случилось с Михаилом, пока я бегала за капитаном? Почему, когда я уходила, он был еще жив, а когда вернулась всего через каких-нибудь полчаса, он уже лежал на полу весь в пятнах?
— Во-первых, ты отсутствовала больше получаса. А во-вторых, кто тебе сказал, что он был жив, когда ты уходила? — спросила в ответ Мариша. — Ты слышала его голос?
— Нет, только голос щенка, — призналась Инна.
— Вот видишь, — обрадовалась Мариша. — Он вполне мог быть уже без сознания, когда мы ломились к нему в дверь.
— Мариша! — подозрительно покосилась на подругу Инна. — А ты сама никуда не отлучалась от двери каюты Михаила?
Мариша молчала.
— Конечно, ты покинула свой пост! — негодующе воскликнула Инна. — Иначе откуда бы там взяться этим механикам. Ты спустилась в механический отсек и извлекла этих рабочих, чтобы они вскрыли дверь.
— А что мне было делать? Звук хрустящих костей и урчание становилось совсем невыносимым. Меня прямо по нервам шибануло. Я же не знала, что это щенок ужинает. Я больше не могла это слушать и помчалась искать подмогу.
— И?..
— И что «и»? — спросила Мариша. — Подмогу я нашла.
— А больше ничего подозрительного ты не видела? — спросила у подруги Инна. — Не скрывай, я же вижу, что тебе есть что мне сказать.
— Ну, вообще-то, — замялась Мариша. — Помнишь те уютные диванчики, которые стоят вдоль стен в коридоре? Вот и напротив каюты Михаила был один такой диван. И когда я поднялась из машинного отделения, машинисты обещали прийти минуты через полторы, я услышала, как дверь каюты Михаила открывается.
— И что ты сделала?
— Что сделала? — проворчала Мариша. — А что бы ты сделала на моем месте? Спряталась под диван, вот что я сделала!
— Ты крупно рисковала! — заметила ей Инна. — Как это ты там вся целиком уместилась?
— Не беспокойся, мне было вполне комфортно, — отрезала Мариша. — И даже удалось кое-что разглядеть.
— Что же? — хихикнула Инна. — Ноги посетителей каюты Михаила?
— Да! — с жаром откликнулась Мариша. — Оба этих типа явно торопились смыться. Но у одного были белые ботинки из тонкой кожи с узором из дырочек на носу. А у второго тоже летние светло-бежевые туфли, но только на высокой подошве из прозрачного пластика. Вот что мне удалось разглядеть!
— А носки? — спросила Инна.
— Носки я не видела, брюки закрывали.
— Ну а брюки какого цвета были? — спросила Инна.
— Ты что, не помнишь, я же сама выкрутила лампочки в коридоре? — прошипела Мариша. — Я и ботинки-то их разглядела только потому, что те двое промаршировали прямо мимо моего дивана. И их ботинки оказались просто перед моим носом. Ненадолго, но мне хватило, чтобы их запомнить. Они у меня в памяти четко отпечатались. И их запах, честно говоря, тоже.
И Маришу передернуло от воспоминаний.
— Запах — это вообще что-то жуткое, — пожаловалась она Инне. — Это был не просто запах грязных носков. Это была какая-то сложная смесь из запаха аммиака, пота, грязных носков, сероводородных источников и горящей резины. Очень сложный букет. Я даже не уверена, что назвала все ингредиенты. Но смесь этих запахов просто отпечаталась у меня на рецепторах, я теперь ее до конца жизни не забуду.
— Запах нам не поможет, — вздохнула Инна. — Мы же с тобой не ищейки, чтобы обнюхивать обувь пассажиров.
— Да я таким желанием и не горю, — ответила Мариша, содрогнувшись.
— Так, — сказала Инна. — То, что ты видела, дает нам двух крепких подозреваемых. Остается только вычислить, где среди сотен людей скрываются эти два обладателя приметной обуви.
— У меня на этот счет есть план! — оживилась Мариша. — Все посетители обычно выставляют свою обувь на ночь, чтобы ее почистили, привели в порядок и вообще навели глянец. Думаю, что и наши незнакомцы, которые появились из каюты Михаила, не будут исключением. Мы обойдем сегодня весь корабль и осмотрим выставленную на ночь обувь.
— Ладно, — вздохнула Инна. — Только нужно щенка куда-то пристроить.
Налопавшийся мяса щенок лежал словно пушистый шарик на полу, беспомощно раскинув в разные стороны все свои четыре лапы. Инна осторожно подняла его за грудку и понесла в свою каюту.
— Жаль, что ты ничего, кроме туфель, не видела, — вздохнула она по дороге, обращаясь к Марише.
— Если ты обещаешь меня не ругать, то я скажу тебе еще кое-что, — сказала Мариша.
— Обещаю! — воскликнула Инна, даже не подумав, что от нее требуется.