Семь божков несчастья
Шрифт:
Лизка ворвалась в квартиру подобно тайфуну, что при ее комплекции несложно. Подружка носит пятьдесят второй размер одежды и шестой размер бюста. Никаких комплексов по этому поводу она не испытывает, обожает сладкое и готова есть конфеты, торты и пирожные с утра до вечера с короткими перерывами на чай. Несмотря на полноту, Лизавета шустрая, как заводной веник. Мне порой даже кажется, что ее слишком много, в том смысле, будто она не одна, а целых пять.
Переждав, пока уляжется воздушный вихрь, поднятый Лизкой, я проследовала за ней на кухню. Подружка уже давно чувствует себя в моей квартире
— Сладкое полезно для мозгов, — глубокомысленно изрекла Лизавета, уминая уже второй кусок торта. — Впрочем, тебе, пожалуй, хватит. Мужики не любят шибко умных.
— Тебе видней, — пробормотала я из-за кружки. Мужиков у подруги хватало, в отличие от меня. Последний мой кавалер, по фамилии Божко, как-то незаметно исчез с горизонта без объяснения причин. Впрочем, особого расстройства по этому поводу я не испытывала — все равно он мне не нравился.
Не обратив внимания на тонкий намек или попросту его не поняв, Лизавета принялась вдохновенно ругать моего бывшего начальника. Выходило у нее здорово, порой виртуозно настолько, что я смущенно опускала глаза. Когда с Ашотом Акоповичем было покончено, подружка принялась за меня. Я согласно кивала, заранее соглашаясь со всем, а сама думала о том, что неплохо было бы подыскать новую работу и что надо что-то делать со своей скверной привычкой везде и всюду опаздывать. Может, к психологу обратиться?
— Попробуй, только вряд ли поможет, — неожиданно услышала я Лизкин голос. Как это зачастую случается с людьми, увлеченными собственными мыслями, последнюю фразу я произнесла вслух.
— У меня есть идея получше! — Лизка хитро прищурилась, а я насторожилась, потому что идеи подруги, как правило, носят откровенно экстремальный характер. Этой весной, к примеру, она уговорила меня прыгнуть с парашютом, благо один наш одноклассник является владельцем частного аэроклуба. Я тогда как раз только рассталась с Божко, пребывала в легком унынии по поводу собственной невезучести, часто вспоминала название известной комедии Грибоедова «Горе от ума» и маетно вздыхала. Лизавета почему-то решила, что прыжок в бездну отвлечет меня от печальных дум. Как подсказывал опыт, спорить с Лизкой бесполезно, и я нехотя согласилась. Впрочем, согласие можно было считать пустой формальностью.
Всю дорогу до аэроклуба меня потряхивало от страха, а перед мысленным взором стояла картинка, пугающая своей реалистичностью: я на земле уже бездыханная, а на мне, подобно савану, парашют. На месте выяснилось, что прыгать придется не одной, а в компании с инструктором. Известие немного обрадовало, но не уменьшило моральных страданий — в страшной картинке появился еще один персонаж. Однако, как это ни покажется странным, прыжок в целом прошел нормально. Я летела с закрытыми глазами и отчетливо ощущала, откуда у человека выделяется адреналин…
Вот и сейчас, глядя в хитрющую Лизаветину физиономию, я гадала, чего еще могло взбрести в голову неугомонной подруге, но с вопросами не лезла принципиально, по опыту зная, что долго молчать она не сможет.
— Тебе ведь нужен отпуск? — Лизка начала издалека. Я неуверенно пожала плечами, подружка кивнула и сама же ответила: — Нужен. Необходимо восстановиться после моральной травмы, которую нанес тебе депутат. Нанес?
Пришел мой черед кивать, хотя, признаюсь, уходя от Ашота, я испытывала больше облегчение, чем нравственные страдания.
— Стало быть, Витка, с сегодняшнего дня будем считать тебя в отпуске.
— А тебя? — подала я голос. Лизка трудится в отделе социальной защиты на должности инспектора.
— Ерунда, — махнула рукой подруга, — у меня отгулов на неделю накопилось. Девчонки подменят. Короче, дорогая, мы отправляемся туда, — Лизкин палец с наманикюренным острым ноготком указал на пол. Я в недоумении уставилась на старенький линолеум «под паркет». Покрытие выцвело, потеряло первоначальный блеск, но для жизни вполне годилось. Квартира моя расположена на первом этаже, под ней только подвал… Неужели Лизавета предлагает целую неделю просидеть в сыром подвале?! Это, по-моему, слишком даже для экстремальной Лизкиной натуры.
— Ты уверена, что этого хочешь? — робко поинтересовалась я и попыталась воззвать к разуму подруги, хотя в последнее время стала сильно сомневаться в его наличии. — Там сыро, наверняка комаров туча, крысы… И потом, трубы опять же… Да нас сантехники мигом выгонят, а то и заподозрят в подготовке к террористическому акту. Граждане нынче бдительные стали, а уж мои соседи так чисто ФСБ, в особенности Надежда Николаевна. Ей делать нечего, вот она и бдит у окна с утра до вечера. Пока докажешь, что ты не верблюд, уже в камере будешь париться.
По мере того как я развивала свою мысль, вдохновляясь все больше и больше, Лизкина челюсть медленно, но верно сползала к коленям, повинуясь силе земного притяжения. А когда я произнесла последнюю фразу, подруга истово перекрестилась, трижды сплюнула через левое плечо и строго прикрикнула:
— Чего молотишь-то, блаженная? Накаркаешь еще! При чем тут какие-то крысы, сантехники из ФСБ?
— Не-е, крысы местные, сантехники из жэка, а ФСБ… Ну, это самостоятельная организация… В общем, все это отдельно, как бы само по себе…
— Все равно не поняла. — Лизавета пожала могучими плечами.
Призвав на помощь все оставшееся терпение, я пустилась в подробные объяснения:
— Видишь ли, я живу на первом этаже. Подо мной, как ты, наверное, догадываешься, только подвал. А там и крысы, и трубы, и сантехники. Или еще чего похуже…
— Чего? — испуганно моргнула подружка.
— Ну… Не знаю… — растерялась я. — Может, бомжи какие-нибудь особенно злые, а то и вовсе… трупы!
По выражению Лизкиного лица нетрудно было догадаться, что она всерьез подумывает о хорошем специалисте в области психиатрии. Только вот непонятно, для кого: для себя или для меня? Тут Лизка, должно быть, вспомнила о полезном влиянии сладкого на мозги, быстренько умяла очередной кусок торта, после чего, стряхнув с бюста крошки, деловито осведомилась:
— Чьи трупы?
Бестолковость подруги впечатляла. Я про себя Лизке посочувствовала, а вслух осторожно, чтобы не нанести вред ее психике, молвила: