Семь девиц для некроманта
Шрифт:
— Неужели и Джейн, и Луиза будут? — удивилась Айрис. — Они не особенно-то счастливы были присутствовать на отборе…
— Будут, — заверила её Дара, помогая леди Трау с причёской. — Джейн точно будет. Она, между прочим, собирается получать высшее образование — это без законченного-то среднего, только читать-писать умеет, — и считает, что отлично прижилась в столице.
Айрис покачала головой. Она никогда не сомневалась в том, что многие люди просто недооценивают себя и не используют возможности, предоставляемые судьбой, в полной мере.
— Я рада за неё, —
— Госпожа — идеалистка, — рассмеялась леди Трау. — Но смогла сделать даже оживлённый скелет счастливым, — и она совершенно безжалостно воткнула в волосы Айрис последнюю шпильку. — Отец ждёт. Вам пора к алтар-р-рю, леди Айр-р-рис! И да пр-р-рибудет с вами семейное счастье.
— А нам — пора к гостям, — произнесла Дараэлла и, склонившись к уху Айрис, прошептала: — Ты — самая лучшая. Помни об этом. И самая любимая.
Айрис кивнула. Она обещала не забывать.
Первым, что увидела Айрис, когда ступила вместе с отцом на длинную дорожку, что вела к алтарю — это мамины глаза. Арника стола обособленно, как ещё не принятая королева, в красивом бордовом платье, и мягко улыбалась, словно пытаясь придать дочери уверенность. И Айрис впервые в жизни почувствовала, что это действительно ей помогало. Она больше не чувствовала себя чем-то куда худшим, чем мать, не испытывала страха, не ловила себя на мысли, что лучше бы их никто не видел вместе.
Теперь мамина красота казалась какой-то… логичной. Как ещё может выглядеть королева? Айрис вот совершенно не чувствовала себя дочерью венценосной особы, но, что ж, её родители были ещё совсем молоды, и она всё же надеялась, что мама родит мальчика — и тот гордо займёт отцовский трон, когда придёт время.
— Боишься? — тихо шепнул ей Остин.
— Здесь нельзя разговаривать, — ответила Айрис.
Ей стало неловко. Сотни людей смотрели на неё, словно чего-то ожидая, а Айрис хотелось повернуться к ним спиной, подобрать юбки пышного белого платья и умчаться прочь. Она знала, что леди Трау идеально нарядила её, что за фатой, закрывающей лицо, нельзя рассмотреть ни страха, мелькающего в чёрных глазах, ни смущения, но всё равно едва заставила себя сделать первый шаг.
— Мне можно, — хмыкнул Остин. — Имею полное право нарушать все правила, которые только пожелаю… Не бойся. Себастьян — отличный человек. Все дурные привычки, которые бы тебе не понравились, я из него за двадцать с лишним лет выбил, уж поверь!
— Спасибо… папа, — Айрис впервые решилась назвать Остина так — и с удивлением поняла, что ему это не просто польстило, а доставило искреннее удовольствие. То, как ласково улыбнулся мужчина, неожиданно придало девушке уверенности.
Всю жизнь её поддерживала только мама. Нет, были дедушка, бабушка, но из родителей — только мама. Отец сторонился, и теперь Айрис понимала, почему. Для него она была ядовитой, некромантским детёнышем, на матери которого он женился только ради выгоды и всю жизнь притворялся, будто бы не знает о том, кто на самом деле его супруга.
Теперь же всё было честно. Остин — называть его Юстинианом почему-то не поворачивался язык, да и король сам терпеть не мог, когда так к нему обращались, — едва ощутимо сжал руку дочери и сделал второй шаг. Айрис медленно последовала за ним.
Заиграла красивая музыка. Айрис, хоть и знала, что музыкантов не увидит, невольно бросила взгляд в предназначенный для них угол. Но это была игра магии, творимой горной ведьмой. Музыка ветра, призванная теперь уже способной колдовать Дараэллой, поражала своей красотой, и Айрис вслушивалась в каждую ноту. Если б можно было как-то сохранить это мгновение, спрятать его в маленькую бутылочку и из-редка открывать её, чтобы насладиться музыкой вновь — Айрис бы сделала это…
Дара должна была уехать. Если не сегодня, так завтра — она говорила, что осталась бы и дольше, но её ждало будущее, ждал корабль, о котором она мечтала, море, звавшее к себе. Айрис знала, что они увидятся ещё не раз, но всё равно печалилась, что придётся расставаться с единственной настоящей живой подругой, которую она смогла отыскать. Всё-таки, у некромантской супруги, а уж тем более, у самой некромантки никогда не будет много друзей.
— Зато будут настоящие, — явно нагло читая мысли, прошептал Остин. — Ничего не бойся. Любовь преодолеет все преграды.
Айрис верила. Её любовь, по крайней мере, была сильной.
Она подняла взгляд на Себастьяна. Тот стоял у алтаря, кажется, действительно взволнованный, будто бы за его плечами не было полувека прожитой жизни, опыта войн и сражений, будто это не он когда-то сам остановил войну. Айрис даже захотелось идти быстрее, чтобы скорее оказаться рядом с ним, сжать его ладонь и почувствовать себя неодинокой.
Она крепче сжала букет невесты, втянула носом воздух, вновь обретая твёрдую уверенность в том, что всё обязательно будет хорошо, и быстрее зашагала вперёд, будто предчувствуя — обязательно станет счастливой.
Да что там, она уже счастлива!
Себастьян сегодня казался не просто моложе своих лет, он словно оставил все прожитые годы где-то в далёком прошлом, избавился от иллюзорной бороды… Айрис шла вперёд, уже не думая ни о чём другом, и в какой-то момент ей показалось, что отец может даже не поспеть, но Остин всё время оставался рядом. Он отпустил Айрис только у алтаря и тихо, зная, что Себастьян всё равно услышит, промолвил:
— Береги мою девочку. Если ты посмеешь причинить ей вред — сам знаешь, с кем будешь иметь дело!
Остин казался неожиданно серьёзным. Айрис никогда не видела его таким, а сейчас подумала — а ведь он действительно, наверное, её любит. Он ведь действительно её отец, настоящий, а не поддельный. Не просто по крови — по духу. И похожи они ведь не только внешне? А впереди ещё много лет, чтобы наверстать упущенное…
— Обещаю, — выдохнул Себастьян, и Айрис поверила ему, даже без единой минуты сомнений. Она встала рядом с мужчиной и, повинуясь традиции, посмотрела в последний раз на всех присутствующих.