Семь дней из жизни…
Шрифт:
Бутылка опустела. Громко и весело звякнули наполненные виски стаканы.
День второй. Видимо, понедельник
1
Иван подъехал к дому Эрни на своем потрепанном временем и плохими дорогами пикапе. Сверился с адресом. Посигналил.
В ответ – тишина.
Иван заглушил двигатель и опустил стекло водительской двери. В окно дунул свежий приятный ветерок. День обещал быть чудесным.
На крыльцо дома вышел Эрни, на нем были синие джинсы и синяя же ветровка с красным капюшоном. В одной руке молодой человек держал черную спортивную сумку с узким белым кантом, а другой пытался засунуть в карман заношенных джинсов блокнот и ручку.
Через открытое окно машины Иван похвалил приятеля:
– Молодец. Я думал, что ты не поедешь.
Эрни подошел к автомобилю. Немного поколебавшись, поставил сумку в грязный ржавый кузов. Потянул за готовую отвалиться ручку на пассажирской двери – раздался скрежет, и дверь неохотно отворилась. Залез в кабину пикапа и устроился рядом с Иваном.
В кабине пахло, точно в подпольной автомастерской где-нибудь на городских задворках: всеми видами горючего сразу, моторными маслами, солидолом, антифризом, стеклоочистителем, сырой резиной и чем-то еще. И было грязно, как и в кузове.
– Почему ты так решил? – в голосе Эрни угадывалось плохо скрываемое недовольство.
– Что?
– Почему ты решил, что я не поеду.
– Да какая теперь разница…
– А все-таки? – настаивал Эрни.
Иван молча возился с механизмом непослушного стеклоподъемника. Эрни терпеливо ждал ответа.
Спустя минуту Иван наконец-то сумел поднять стекло и только тогда нравоучительно изрек:
– Когда люди трезвеют, то им часто стыдно за то, что они наговорили, будучи пьяными.
– А что я наговорил? – недовольство в голосе Эрни никуда не исчезло.
– Ничего такого.
– Так в чем дело?
– Да ни в чем, – как мог отбивался Иван, – просто я подумал, что ты вчера преувеличивал свои проблемы. Неосознанно. Под влиянием алкоголя. Так бывает.
Эрни задумался.
Потом сказал:
– Вообще-то, под влиянием алкоголя проблемы обычно преуменьшают.
– Не скажи, Эрни. У всех по-разному. По себе знаю.
Эрни продолжал:
– Я не преувеличивал. Может, даже наоборот.
– Ладно, – примирительно произнес Иван, – все нормально. Поехали.
Он завел двигатель. Пикап судорожно затрясся. Стекло, поднятое Иваном с таким трудом, подобно сверкающему в солнечных лучах ножу гильотины, тут же с грохотом рухнуло вниз. Эрни вздрогнул, а Иван, грубо выругавшись, плюнул прямо на улицу, благо этому отныне ничто не препятствовало. Машина заревела и, подгоняемая нетерпеливым хозяином, рванула с места, оставляя за собой черную дымовую завесу и густой запах несгоревшего бензина.
2
Они ехали по давно не ремонтированной дороге, неширокой и извилистой. Кусты разросшегося ольховника плотными рядами обступали с обеих сторон дорожное полотно, иногда касаясь ветками с одревесневшими шишками круглых боковых зеркал автомобиля, торчащих на его кабине, будто настороженные уши приневоленного кочевать животного.
Сквозь растрескавшийся серый асфальт, сохранившийся в виде отдельных и непродолжительных участков, пробивалась буйная, не щадящая остатки дорожного покрытия растительность: начинающие отцветать одуванчики; до невозможности желтые, словно желток яйца, снесенного деревенской курицей, лютики; цветущие синим и красным кисти люпина и даже какие-то дикорастущие злаки. Но вне всякой конкуренции, бесспорно, оставался вездесущий подорожник, не обошедший своим вниманием, пожалуй, ни одну трещину в обессилевшем от времени и практически капитулировавшем асфальте.
Подорожник.
Олицетворение пути Иисуса Христа.
«А теперь – и моего пути», – подумал Эрни.
И символ самообразования.
Эрни улыбнулся.
И сорняк…
Ярко светило солнце. И хотя на небе не разглядеть было ни облачка, поездка проходила достаточно комфортно: дерзкий ветер врывался в кабину пикапа через окно водительской двери и без устали обдувал лица приятелей.
– Я гляжу: вещей у тебя не очень много, – прервал затянувшееся молчание Иван.
– Одежда да ноутбук.
– Интернета там нет, если что, – счел необходимым предупредить товарищ.
– Не страшно. У меня его и здесь уже неделю как нет, – констатировал Эрни. И в этот раз он также не преувеличивал.
– Как же ты книгу пишешь? – удивился Иван.
– Я пишу о том, о чем знаю, – с вызовом ответил Эрни. – Для этой книги мне Интернет не нужен.
– А о чем она, книга-то? – продолжал допытываться приятель.
– О жизни, – не задумываясь, выпалил Эрни. Что он мог еще сказать?
– О чьей?
– Вообще.
– Ни о чем, значит, – захохотал Иван, – да еще и без названия.
И он недалеко ушел от истины. Такая простота подкупила Эрни.
– Как-то так, – вынужден был согласиться он и тоже рассмеялся.
Эрни даже обрадовался тому, что напряженная обстановка, похоже, разрядилась. Сказать откровенно, он почти не врал. Готовая книга – у него в голове. Каждый день – новая. Уже лет десять как…
Они помолчали. Эрни размышлял о ненаписанной книге, а о чем думал Иван, догадаться было непросто. Может, о предстоящем в скором времени ремонте пикапа: дымил он нещадно.
– Прокрастинация, – сказал Эрни. Он решил довериться товарищу и поделиться с ним самым сокровенным и наболевшим.
– Что?
– Ну, это когда…
Иван резко надавил на педаль тормоза, крутанул руль вправо и прижал машину к заросшей обочине – пикап жутко заскрипел рессорами и остановился.
– Что случилось? – забеспокоился Эрни, наивно полагая, что старенький грузовик сошел с дистанции в самом начале длинного пути, и придется вернуться. И не исключено, что пешком.
Но с машиной все было в порядке. В относительном, разумеется, с учетом ее почтенного возраста.