Семь дней Создателя
Шрифт:
— Ты говоришь, как о конце света. А может, это российский вариант пути к прогрессу — не всем же гонять индейцев по прериям. И знаешь, Билли, мне он кажется чертовски интересным. Я хочу поучаствовать.
— МВД, ФСБ, Генпрокуратура?
— О чём ты? Хочу к парням, что живут по понятиям. Мне кажется, они сумеют сделать то, что не под силу Патрону — вздыбить Россию, как некогда Пётр.
— Они называют это Движением.
— Вот видишь, у них наверняка Устав есть и цели — перспективные ребята.
— Хочешь стать авторитетом?
— А почему нет?
— Готов грызть нары?
— Если потребуется.
— Быть по сему.
— Постой, не силен в физике процесса и геометрии перемещений, но интересуюсь — можно ли попасть на заданную спираль в расчётное время?
— Терзаешься?
— А ты как думаешь?
— Ну, раз хочешь — будет дана возможность поработать над ошибками. Исправишь?
— Постараюсь.
Знакомы комната, интерьер. Когда-то я здесь уже был.
Шаги…. Мирабель вышла из кухни с блестящим пистолетом, уставившимся в мой лоб чёрным зрачком ствола.
— Извини, — сказала, присаживаясь на тахту, — мне так удобнее. Так о чём хотел со мной поговорить?
Я проглотил растерянность, как комок в горле. Ну, раз человеку так удобнее….
— Ты хочешь убить меня, Мирабель?
— Пока не знаю — посмотрим на твоё поведение.
— Ты хочешь убить, чтобы в газетах написали: "Судья Забелина обезвредила опасного преступника"?
— Считаешь, мне нужна такая слава?
— Я унесу в могилу твою тайну.
— А ведь верно.
Ствол пистолета, глаз Мирабель и мой лоб сошлись на одной линии.
— Ты неплохо держишься — не валишься в ноги вымаливать жизнь.
— Разве не видишь — я не преступник, а влюблённый дуралей, наивно понадеявшийся разбудить в тебе ответные чувства. Ради всего святого убери пистолет. Что мне сделать, чтобы ты поверила?
— Жить хочешь? Поползай на коленях: я всё равно тебя пристрелю, но минутой раньше, минутой позже — есть ведь разница.
Смотрел в глаза напротив, полные стального блеска и решимости, даже злорадства (над чем?) и засомневался: напрасны мои разглагольствования — она исполнит задуманное. Ну, а Билли хорош — не мог переместить чуточком раньше, и этот пистолет был бы теперь в моих руках?
Зрачок никелированного самопала настырно сверлил мой лоб.
— Почему не стреляешь?
— Передумала, — Мирабель подняла трубку и ткнула два раза пальчиком в клавиатуру телефона. — Дежурный….
Через полчаса на моих запястьях защёлкнулись наручники. Уводимый нарядом, обернулся к Мирабель:
— Ты молодец. Я обожаю тебя.
— Маньяк, — пожаловалась М. А. Забелина капитану милиции, целовавшему ей руку.
— Разберёмся, — сказал тот и натянул фуражку.
Остаток ночи провёл в обезьяннике. На следующий день перевели в СИЗО. А ещё через день вызвали на допрос и предъявили обвинение.
— За что паримся? — любопытствовали сокамерники, выслушав, констатировали, — лет на пяток строгача — какой адвокат.
Я зароптал:
— Билли, мы так не договаривались.
— Успокойся, пролетят, как один миг.
— Я сбегу.
— С тебя станется.
Твёрдо решил сбежать и на допросах не юлил, не запирался, во всём признавался и всё подписывал, что предлагали. Расчувствовавшийся следак панибратски хлопнул по плечу:
— Ну, молодчага, что сказать. Скоренько на суд, в тюрьму и с чистым сердцем на свободу.
Один из сокамерников, худой и прыщавый:
— Студент, ты случаем не педик? А то б повеселились.
Другой, знаток тюремного быта:
— Руки не отсохли? Иди вон на парашу — веселись.
И мне:
— Тяжко будет тебе на зоне: молод, лицом пригож — вот такие гомики задолбают.
Я, лёжа и беспечно:
— Отобьюсь.
— Это вряд ли, — бывалый пересел поближе. — Лучше вспомни, с ворами нигде не пересекался? Может, кого из авторитетов знаешь?
— Откуда? А впрочем, — я вспомнил. — С одним всю ночь костерок на Волге жгли, и трёп вели по душам. Кудияром назвался — погоняло, сказал, лагерное.
— Кудияр, Кудияр, — собеседник с любопытством всматривался в мои глаза. — Не травишь? За туфту языка можно лишиться.
— Не авторитет?
— Авторитет, авторитет. И авторитетам авторитет. Как выглядел, помнишь?
— Здоровый такой, мордастый, бородатый.
— Может, наколки?
— Видел одну, на запястье — в виде солнца или звезды с лучами.
— Солнце, солнце, — собеседник выдохнул облегчённо и хлопнул меня по колену. — Он-то тебя запомнил?
— Чёрт его знает. Просил остаться.
— После суда, как на этап пойдёшь, пошлю вперёд маляву — должна подействовать.
— Спасибо Кирилл Владимирович.
— Откуда знаешь?
— Следак сказал.
— Забудь. Кашап я, так и запомни — Кашап.
Следователь на последний допрос кока-колу принёс:
— Угощайся. Распишись, здесь и вот здесь.
Потянул за тесёмочки, закрывая папку:
— Готово дело — завтра в суд.
Перегнулся через стол и доверительно: