Семь ключей от зазеркалья
Шрифт:
— Я надеюсь, в этом институте никто не взимает плату за обучение в душах. Кроме Джейкоба, конечно, — пошутила я.
— Тебя это, наверное, покажется странным, но Джейкоб тоже неплохой парень. Со странностями, конечно, и с тяжёлым характером. Но последнее можно понять: у него вредная работа, — хитро усмехнулся Кейл.
— По себе судишь? — хмыкнула я.
— Не без этого. Сердишься, что я заступился за Джейкоба? — спросил он, посерьёзнев.
— Что за глупости? Наоборот. — Садиться не хотелось, но я для удобства облокотилась о стул. — Если хочешь знать, я всецело на его стороне в этом
— Цинизм — это, знаешь ли, не самый страшный недостаток, — отозвался он. — Вообще люди с тяжёлым прошлым делятся на три категории. Первые ломаются, вторые начинают ненавидеть весь мир, а третьи становятся циниками. Твой вариант совсем не плох.
— Ну, ненависть к миру мне тоже очень даже свойственна, — справедливости ради отметила я.
Декан скорчил недоверчивую физиономию.
— Как-то неубедительно. Но ты потренируйся, может быть, постепенно получится, — подмигнул он.
Глава 11. Убийственный взгляд
О том, что случилось в доме архиепископа, я догадалась, едва начала спускаться по ведущей в сокровищницу лестнице. Нет, на саму территорию резиденции я прошла благополучно. Охранник у ворот приветствовал меня кивком головы, ни о чём не спрашивал и документов не требовал. К тому моменту меня хорошо знали: как-никак, в последние дни я проводила здесь немало времени. Однако, в силу случайности или закономерно, в моё присутствие Охотник не давал о себе знать.
Теперь же он сделал свой ход, в этом не оставалось ни малейших сомнений. Достаточно было взглянуть на встревоженных людей, сновавших вверх и вниз по ступенькам. На стражника, перекрывавшего вход в сокровищницу с грозным видом, призванным скрыть чувство растерянности. На мужчину в исподнем, остриженного, как монах, раскачивавшегося вперёд-назад и рыдавшего в углу. И наконец на Орвина, взъерошенного наподобие драчливого воробья и ожесточённо тёршего себе виски.
— Всё, ключа нет? — с места в карьер спросила я.
Не люблю терзаться сомнениями во время продолжительных предисловий.
— Угу, — подтвердил принц и лишь затем убрал руки от головы.
— Всё-таки нашёлся потайной ход?
Других предположений у меня, признаться, не было. Я не видела иных лазеек, с учётом всех принятых мер предосторожности. Нет, разумеется, если бы в распоряжении Охотника имелась целая армия, он мог бы взять резиденцию штурмом, но в этом случае представшая моим глазам картина была бы совершенно иной.
Однако Орвин отрицательно мотнул головой. Выглядело это как-то совершенно не по-королевски. Складывалось ощущение, что он не только растерян, как многие другие, но ещё и доведён до белого каления.
— Так что случилось-то?
Спокойствие изменило и мне.
— Именно это я и пытаюсь выяснить, — чуть ли не прорычал Орвин и повернулся ко второму стражнику, которого я поначалу в общей суете даже не заметила. В отличие от первого, дежурившего у двери, этот
— Ну-ка теперь то же самое сначала, чётко и ясно! — потребовал принц.
Охранник кивнул, сглотнул и принялся объяснять.
— Всё было как обычно. Потом пришёл брат Оноре. — Он бросил взгляд на мужчину, раскачивавшегося в углу на табурете. — Его проверили, ничего подозрительного не обнаружили. Он молился в сокровищнице, как и все, два часа. Потом ушёл. Ключ был на месте. Начал молиться другой монах, брат Симон. А дальше оказалось, что брат Оноре остался внутри, а ключ пропал.
— Стойте-стойте. — Я запустила руки в волосы и тряхнула головой. — То есть брат Оноре ушёл, но он же остался?
— Ушёл и остался, — с готовностью подтвердил стражник.
— Не вернулся назад, а именно остался? — уточнил принц.
Стражник кивнул.
— Выходит, было два брата Оноре?
— Выходит, что так.
— А когда первый брат Оноре пришёл, он был один или с кем-то ещё?
— Один.
— И ушёл тоже один?
— Истинно так.
— Точно ушёл?
— Точно.
— Но если он пришёл один и ушёл один, то никого другого в сокровищнице быть не могло. Кроме брата Симона, которого вы впустили отдельно?
— Не могло, — охотно согласился допрашиваемый.
— Тогда откуда в сокровищнице, кроме брата Симона, взялся брат Оноре? — рявкнул принц.
— Не знаю, ваше высочество, — аж затрясся стражник.
Я повернулась к раздетому мужчине на табурете. Рыдать он уже перестал, но трясся не то от холода, не то от нервов, и вид имел невероятно печальный.
— Это вы — брат Оноре?
— Да.
— Тот, который вошёл, или тот, который вышел?
— Я не уходил, — ответил он и почему-то снова зарыдал.
К счастью, в этот момент к нам спустился офицер Блим, бледный донельзя, но деловой и сосредоточенный, и картина довольно быстро прояснилась. Точнее, прояснилась последовательность событий, хотя объяснения некоторым из них по-прежнему не было.
Итак, монахи сменяли друг друга каждые два часа. Очередным из них стал брат Оноре. Его проверили на предмет оружия, зеркал и прочих запрещённых предметов. Прибегли для этой цели как к обыску, так и к магическим амулетам. Ничего не обнаружили и пропустили инока в сокровищницу. Час спустя туда заглянули, как полагалось. Всё было в порядке. Ещё через час брат Оноре вышел в коридор. Стражник убедился в том, что артефакты на месте, опять же, в соответствии с предписанием. Затем монах ушёл, а его место занял следующий, брат Симон, какового предварительно обыскали, как и прочих.
Непонятное началось полчаса спустя, когда вышеупомянутый Симон с воплями вылетел из сокровищницы и принялся жестами зазывать охранников внутрь, не в силах как следует что-либо объяснить от волнения. В углу комнатушки, за огромным старым сундуком, обнаружили полуодетого, связанного брата Оноре с кляпом во рту и огромной шишкой на голове. По-видимому, его ударили чем-то тяжёлым и оставили лежать без сознания. Когда же он пришёл в себя, брат Симон услышал подозрительные звуки и вскоре обнаружил своего собрата по вере. Внятно объяснить, что с ним случилось, пострадавший пока не мог из-за сильного потрясения.