Семь колодцев
Шрифт:
— Ну ты же видишь — я в поиске! — заносчиво отвечал он.
— Это уже не поиск, это секс-туризм! — возмущался я. — Я погляжу, тебе уже ничего не надо, подобная жизнь тебя вполне устраивает! А как же полноценная семья, о которой ты мечтал, дети?
Вовочка сначала как-то неопределенно пожимал плечами, а потом что-то вспоминал и с вызовом контратаковал:
— А ты сам-то, бля, чего?
Аргумент был веский, мне нечем было крыть.
Только через четыре месяца звонки стали стихать. Сначала количество новых обращений понизилось всего лишь до нескольких в день, потом до трех-пяти в неделю, и вот наконец телефон, на радость Вовочкиному отцу, окончательно и бесповоротно умолк. К тому времени Вовочка уже бросил работу, пил почти как и прежде, все, что ему было подарено, или то, что нажил собственным трудом, спустил за копейки, бездарно пропил, а что не пропил — украли дружки-собутыльники. То, что нельзя было продать, например одежду, поскольку его размер отнюдь не ходовой, он быстро привел в полную негодность. Словом, все мои нечеловеческие усилия по превращению запущенного алкоголика в образцового семьянина-трезвенника оказались напрасными. Вовочка вернулся ровно к той точке отсчета, с которой началось его «исправление», — вновь стал отвратительным вечно пьяным смердом в грязной поношенной одежде. У меня опустились руки.
Один из последних звонков по газетному объявлению, который побеспокоил Вовочку, был от некой Лены.
Мой подопечный пригласил женщину домой, она ему понравилась, и уже через час они вдвоем пили водку у него на кухне, потом сбегали в магазин, еще сбегали, а потом трахались до самого утра.
Вовочка много мне о ней рассказывал, но я ее увидел только спустя полгода, в тот злополучный день, когда в Москву вернулась Вера, брошенная в Вильнюсе Мозго-правом, и я привел ее к себе домой.
81
Трагедия! Мир рухнул! И я оказался под его обломками!
Это все! Это конец!
Конечно, в теории я мог бы все это предвидеть и тогда бы уж наверняка предпринял всяческие меры… Но такое несусветное безумие мне и в голову не могло прийти! Такой поворот сюжета может только в страшном сне присниться!
Вот суки! Вот суки!
Блядь! Блядь!
Отымели меня чисто, как последнюю шлюху!
Хорошо, Валентин Федорович, это понятно! Не зря я так опасался этого старого лиса! Но Вера! Как она могла?!.
Мне нужно было собраться с мыслями, все обдумать. Я пошел пешком в сторону Кремля. Курил одну за другой, смотрел вперед отсутствующим взглядом, слезливым от горячего пыльного ветра.
Мне навстречу все время попадались группки иностранцев — немцев, американцев, азиатов. Они рассеянно пялились по сторонам, щелкали фотоаппаратами очередную достопримечательность и на безопасном расстоянии разглядывали роскошные витрины бутиков, совершенно справедливо опасаясь зайти внутрь.
В одном месте я стал переходить дорогу и едва увернулся от старой иномарки, грязной и ржавой, с ревом пронесшейся мимо на дикой скорости. Я испугался так, что руки затряслись, а в ногах появилась слабость.
Конечно, я не мог с уверенностью сказать, что это было покушение, покушение на меня, и все же я припустил так, с такими невероятными увертками, что если за мной и был хвост, то наверняка отстал, заплутал в бесконечных улочках и тупичках старой Москвы.
По пути попался супермаркет. Я зашел в него с единственной целью — проверить состоятельность своих кредитных карточек; ведь если верить Славику, ОНИ уже давно прибрали к рукам все корпоративные счета, ну и, наверное, мои личные.
Подозрения, к моему ужасу, подтвердились: все счета были пусты, и я испытал ужасный стыд перед симпатичной кассиршей и перед очередью, скопившейся за моей спиной. Правда, одна карточка все же оказалась нетронутой — я завел ее года три назад в иностранном банке на чужое имя — уже не помню зачем. Впрочем, на этом счету лежало всего пять тысяч долларов.
«Вот и все, что у меня есть! — тоскливо подумал я. — Пять штук. Все, на что я могу по жизни рассчитывать! Во попал!»
К супермаркету примыкало стильное летнее кафе. У входа с гомоном теснились пожилые европейцы в одинаковых желтых майках, с недоверием изучая меню, которое специально для таких нищих лохов выставили у входа на подставке, напоминающей пюпитр.
Я заказал пятьдесят граммов коньяка и бургер.
Выпил. Закусил.
Мозги сразу посвежели, мысли прояснились. Я попросил повторить заказ.
Наверное, я выглядел странно, тем более что с утра, на жаре накачивался коньяком вместо того, чтобы освежиться водой или пивком, — официантка посмотрела на меня с холодным любопытством и даже что-то сказала своей скучающей у входа подруге. Та покосилась на меня.
«Ничего! Я еще поборюсь! Я еще дам вам всем про-сраться, сволочи! — думал я, прогревая внутренности сорокоградусной байдой. — Есть у меня один заветный телефончик! Наверх. На самый верх! Вот туда-то я и позвоню! Завтра. Нет, сегодня вечером. Нет, прямо сейчас!»
Я уже было набрал номер, но тут мне на плечо легла чья-то тяжелая рука. Я вздрогнул от неожиданности, и сердце провалилось в пятки.
— Александр Владимирович?
Это был очень крепкий, но культурного вида мужчина средних лет в костюме и при галстуке. У выхода занял позицию еще один такой же, только с мясистой простоватой рожей и без галстука.
— Это я.
Опять эта блядская слабость в коленях!
— Вы должны проехать с нами.
— Зачем?
Я захлопнул крышку телефона и дернул глазами по сторонам, убедившись, что мне вряд ли кто-то поможет, если меня потащат отсюда силой.
— Вас хочет видеть Валентин Федорович, — сообщил крепыш культурного вида.
— Я и сам хотел бы его видеть, — натянуто усмехнулся я.
— Отлично. Прошу! — Он указал на выход.
— Коньяк допью? — то ли спросил, то ли констатировал я.
— Ноу проблем.
Я сделал несколько глотков и подал знак официантке, чтобы принесла счет.
— Как вы меня здесь нашли?
— Без комментариев, — улыбнулся глазами мужчина. — Впрочем, неужели непонятно? Кредитные карточки…
Вскоре я сидел в «Гелентвагене» с черными стеклами и мигалкой. Культурный крепыш занял место рядом с водителем, его толстомордый помощник сел рядом и прижался ко мне железным плечом.
Когда я заметил, что мы едем отнюдь не в мой офис и не в «контору» к Валентину Федоровичу, а летим по разделительной полосе вон из города, я скис окончательно. «Все, Сашка, конец настал! Убивать везут!»
Однако Культурный, будто разгадав мои мысли, обернулся и поспешил меня успокоить:
— Вам нечего волноваться. Мы не причиним вам вреда. С вами просто поговорят…
«Нет, еще не конец…»
Через час меня привезли на какую-то странную дачу — непонятную загородную резиденцию, которая была со всех сторон окружена высоким забором с колючей проволокой и хорошо охранялась, и ввели в просторную гостиную, где у камина в хорошем глубоком кресле запросто сидел в тренировочном костюме олимпийской сборной России довольный собой Валентин Федорович и чистил ножом апельсин. На столике перед ним лежали три или четыре мобильных трубки и рация.