Семь колодцев
Шрифт:
— Очень хорошо, до свидания! — машинально говорит вежливый мальчик Вольдман и долго еще растерянно смотрит ему вслед через заднее стекло отходящего от остановки автобуса.
В следующий раз, месяца через три, Вовочка появляется у Вольдмана. Вместе с Вовочкой его потрепанная подружка Лена. Рассказ Вовочки невообразим!
Вскоре Вольдман отдает Вовочке паспорт, Лена остается в у Вольдмана в заложниках, пока Вовочка не вернется (с ней даже бесплатно можно развлечься, если есть желание), а сам Вовочка бежит сломя голову к Рыбе.
— Полторы тысячи рублей? Однако! — в замешательстве почесывает
Впрочем, у Вовочки уже богатая кредитная история. Пару лет назад за него расплатился его богатый друг — директор какой-то процветающей фирмы, несколько месяцев назад Вовочка сам вернул вновь образовавшийся долг…
— Ладно, получай, — отсчитывает Рыба деньги. А потом лукаво смотрит своими бесцветным глазом: — Отдашь две тысячи! Согласен?
— Конечно! Как только — так сразу! — чистосердечно клянется ангел Вовочка.
Вскоре Вольдман получает свою тысячу и с облегчением освобождает приставучую Лену из заточения. Счастливые любовники бегут пропивать чистую прибыль от сделки — пятьсот рублей, а Рыба и Вольдман остаются в полной уверенности, что каждый из них совершил выгодную операцию.
Проходит год. Вовочкина пирамида достигает катастрофических размеров. Только Лени Голубкова не хватает. Рыба и Вольдман неустанно возвращают друг другу долги с процентами и очень довольны происходящим. Вовочкин знаменитый паспорт хранится то у одного, то у другого. Вовочка этаким третейским судьей бегает между ними и, видя, какие угрожающие масштабы постепенно приобретает дело, уже начинает подумывать о том, как бы исключить себя из всей этой истории, как звено совершенно лишнее, — вот было бы здорово, чтобы Рыба и Вольдман сами друг с другом разбирались, без посредника. Однако ему в голову пока ничего не приходит.
Вовочкина кредитная история крепнет необычайно, он приобретает имидж самого надежного заемщика во всем микрорайоне. Оба ростовщика хотя и живут в соседних подъездах — их квартиры на одном этаже, почти стенка в стенку, но друг с другом не общаются, только обмениваются на улице равнодушными кивками, поэтому даже не имеют понятия, что происходит на самом деле.
Впрочем, Вовочку едва ли заботит назревающий кризис. Он, как всегда, беспечен, и у него на вооружении сотни других способов на полную катушку отметить «день защиты полезных насекомых».
Последствия: конечно, рано или поздно все выяснится, но пока Вовочка беззаботно порхает по жизни и любит с ехидной усмешкой повторять посвященным: «Я решаю проблемы по мере их поступления. Чего раньше времени голову в петлю засовывать?!» И он где-то прав.
без номера
Мой сотовый телефон вот уже который день молчит.
Поначалу я радовался накатившейся тишине. Это было что-то новое.
Я слушал эту тишину с любопытством первооткрывателя.
Ведь я выплыл из таких бурных потоков, что никогда и не ведал этой самой тишины.
Прошла неделя.
Я начал с удивлением поглядывать на свою мобилу. Я уже томился.
Еще через неделю появилось желание, чтобы хотя бы кто-нибудь позвонил — пусть даже ошибочно. Но телефон молчал.
Я решил проверить наличие средств на счету. Все нормально.
Через месяц я окончательно насторожился. Отнес телефон в мастерскую. Проверили — все нормально.
Я ходил кругами вокруг своего сотового телефона и все смотрел, смотрел на него, ожидая звонка.
Я сидел возле него часами и гипнотизировал его, желая, чтобы он немедленно разразился звонкой тревожной трелью.
Но тщетно.
Через три месяца гробового молчания я понял: Я НИКОМУ НЕ НУЖЕН.
85
Лишившись своего бизнеса, офисов, филиалов, производств, автомобилей и, главное, лишившись своего второго сердца — Никробрил-продукта, не говоря уже о друзьях и любовнице, и оставшись без копейки, я почти месяц пребывал в тяжелом запое. С высот своего недавнего положения изобретателя и производителя самого продаваемого в стране товара я рухнул со скоростью метеорита и шмякнулся об землю с такой силой, что образовался кратер. И на время потерял сознание. А здесь меня уже поджидали, потирая руки, вовочки, лены и прочая безработная разношерстная сволота. Они высунули из вонючей трясины, в которой сидели, свои кровожадные щупальца, схватили мое израненное тело и затащили в омут.
Мне было уже все равно, что со мной станется. Я хотел умереть. Убить себя водкой или погибнуть от ножа в пьяной драке. По крайней мере, я настолько ничего не боялся, что даже самые бессовестные негодяи дивились моему хладнокровию в минуты крайней опасности.
Те дни вспоминаются разрозненными кусками, фрагментами. Как в фильме: здесь помню, а здесь не помню.
Помню, однажды мы с Вовочкой пьянствовали в дешевом баре в каком-то подмосковном городе (совершенно забыл, как мы там очутились). К нам подсели два уставших парня уголовного вида. Мы познакомились, а через час, благодаря длинному Вовочкиному языку, были уже закадычными друзьями. Вскоре наши новые собутыльники признались, что по пьянке кого-то грохнули и теперь в бегах, поскольку их ищет вся областная милиция.
Слушал я их нытье, слушал и вдруг тяжело вздохнул: — Мне бы ваши проблемы!
Изумленные ребята посмотрели на меня с нескрываемым уважением.
Помню, я кутил с проститутками, пропивал последнее с Вовочкой и его бациллой Леной, оказывался в самых невероятных местах и в самых невероятных компаниях. Я дрался, покупал ночью мутный слабый самогон у какого-то «Троллейбусника», продавал вещи и аппаратуру, дарил незнакомой женщине на улице охапку свежих роз.
И все посылал и посылал Вовочку в магазин. Тот в конце концов окончательно выдохся и спрятался от меня в деревне у родни, потому что больше не мог пить, как не мог больше выносить моего сумбурного и самоубийственного запоя.
Вот я каким-то образом просыпаюсь с утра в постели с замужней женщиной. С работы как раз возвращается ее муж, он мент — майор…
А вот я на другом конце Москвы в квартире, где нет ни одного предмета, кроме газовой плиты, лежу на голом полу в компании каких-то криворожих вьетнамцев. Как я оказался в этом притоне?
Одна пьяная оргия сменяет другую. Десятки новых лиц, десятки новых человеческих судеб, десятки новых историй.
Пьяная муть разговоров, бесконечные разборки и драчки, муки похмелья и блаженство опохмеленности.