Семь колодцев
Шрифт:
Последствия: «колхозники» с рынка однажды поймали Вовочку и крепко отмудохали.
Вовочка был и профессиональным попрошайкой, с гарантированным набором душещипательных историй о своей нелегкой жизни. На улице ему редко когда отказывали, особенно те, кто его не знал. Такая уж натура у русских людей — бесконечно жалеть сирых и убогих, даже если эти сирые и убогие сами довели себя до такого сирого и убогого состояния.
Способ № 642. Рекомендуется при любом удобном случае. Результат от 1 глотка до 2 бут. водки. Шанс 70 %.
Рано утром
Вовочка выхватывает алчным кровавым взглядом из толпы очередного богатенького «лоха» и припускает за ним, догоняя в несколько широких прыжков.
— Братан, не дай умереть! Если не выпью — сейчас сердце остановится! Помоги, чем можешь!..
Неизвестного происхождения бутылка водки из-под полы у продавщицы Катьки стоит-то всего двадцать девять рублей — меньше доллара, — для этого мужичка в шелковом галстуке — сущий пустяк…
Вовочке очень часто подают, в три раза чаще, чем его дружкам, — казалось бы: на фиг они ему нужны, — но в стае чувствуешь себя как-то уверенней, сильнее и, главное, абсолютно безнаказанным.
Последствия: служба безопасности супермаркета тоже не дремлет, хотя и отвечает официально только за то, что происходит внутри магазина. Могут прогнать, вызвать ментов, просто побить. Один раз душевнобольного бродягу Федорку охранники маркета утащили за овощной павильончик и забили ногами до смерти за то, что он изложил средних лет взбалмошной покупательнице, приехавшей на «глазастом» «Мерседесе», расценки на свои услуги: с его слов, за пять рублей он полижет клитор, за десять — жопу, а за тридцать ему можно пописать в рот.
88
Через три недели после посещения в компании Григория и Березкина китайско-японского ресторана зазвонил мой сотовый телефон. Это был Григорий.
— Ну как съездили? — весело поинтересовался я.
— Куда съездили? Я на даче был…
— Как на даче? Но вы же с Березкиным…
— Тихо! Молчи! — затравленным голосом прошипел Григорий. — Давай встретимся. Я жду тебя в… ну в общем там, где мы встречались в предпоследний раз.
— Понял. Ладно. Через полчаса буду, — заинтригованный, ответил я.
Это был небольшой французский ресторан, часть столиков которого выставили на улице, на импровизированной летней веранде.
Григорий уже ждал меня — он занял место на воздухе за неприметным столиком, который со всех сторон прятали размашистые кусты в бочках и свисающие с навеса цветочные гирлянды. Я едва его обнаружил.
Бизнесмен, к моему изумлению, был одет просто и даже несколько неряшливо. На его лбу звездой светилась крепкая мужская ссадина. Он старался прикрыть ее ладонью.
— Ты один? — удивился я. Я еще никогда не видел Григория без Березкина.
— Хвост не притащил? — украдкой огляделся по сторонам мусорный король.
— Хвост? У тебя чего с головой?
— У меня-то ничего. Зато вот у Березкина…
Подошел официант. Григорий в совершенно несвойственных учтивых интонациях — я даже уловил определенное микроскопическое заискивание в его голосе — попросил форели и водки. Я ограничился форелью.
— А что у Березкина? Вы были в Ираке? Григорий еще раз осмотрелся, потом заглянул под стол, видимо пытаясь обнаружить подслушивающие устройства, и только потом, немного успокоившись, трагическим тоном произнес:
— Березкин погиб под Багдадом.
— Да?! — Я был в высшей степени шокирован.
— Его застрелили иракцы. Три пули в голову. Твари неблагодарные! Суки! Пидоры! Он мочканул восемь америкашек — больше всех, — а эти арабы гребаные!.. Мать их!..
Принесли водку. Григорий выпил и тут же попросил еще.
— Расскажи всё по порядку, — попросил я.
— А чего тут рассказывать? — Григорий уже захмелел и стал вести себя, как обычно, — развязно, с хамским презрением к остальным посетителям. — Сначала Сирия, потом на вертолетах до границы… Знал бы я, что Садамка — трус поганый, а все его генералы — отсо-сники продажные, — ни за что бы не поехал!..
Григорий шумно высморкался в полотняную накрахмаленную салфетку. Шокированные немцы за соседним столиком поспешили допить пиво и расплатиться.
Несмотря на его путаную, перегруженную спонтанными вспышками гнева речь, я все же понял, что произошло. «Охотников» доставили на «место» и на следующий день выследили для них цель. Это была небольшая американская военная колонна — бензозаправщики, доверху заполненные соляркой, и охранение: один легкий бронетранспортер и два военных джипа.
«Охотники» заняли удобную позицию на холмах в полутора километрах от дороги, по которой двигалась колонна, и обстреляли «цели» из дальнобойных снайперских винтовок бронебойного калибра. Одновременно с ними «инструкторы» подбили из переносной ракетной установки «Вереск» бронетранспортер, а двумя минутами позже «завалили» «Иглами» прилетевшего на выручку «Апачи».
«Сопливые американские мальчики» выскакивали из горящих машин и вслепую палили во все стороны — «охотники» спокойно расстреливали их с безопасного расстояния — Березкин тогда остался в полной уверенности, что «чмакнул» как минимум троих, Григорий уверенно говорил только об одном.
Скоротечный бой снимался сразу на несколько видеокамер — этакая туристическая съемка на память, вместо Эйфелевой башни и египетских пирамид.
Вскоре всё было кончено: оставшиеся в живых «аме-рикашки» убежали в пустыню, которая простиралась по другую сторону дороги, а «охотники» преспокойно вернулись «на базу» и в честь удачной охоты «накрыли поляну»…
Потом было еще два американских патруля и американская разведгруппа, попавшая в засаду, устроенную «охотниками» в пригородах Багдада. Закончил Григорий свой рассказ случайной гибелью Березкина перед самым возвращением в Сирию.
— …Труп пришлось оставить — без вариантов!
Кто так четко и профессионально «обслуживал» русских «туристов», я у него не спрашивал, впрочем, догадаться было не трудно…
Я был подавлен этой кровавой историей. Захотелось выпить. Я заказал коньяку.
— За Березкина! — Я опрокинул в горло свои сто грамм.