Семь колодцев
Шрифт:
— А это самое интересное — клубничка! — ответил я приятелю и рассказал о последней Вовочкиной любовнице — тридцатилетней медсестре Ане.
Поскольку я владел не всей информацией, Вовочка дополнил мою историю:
— Ну, бля, приехали мы к ней домой, а там ее мать и сынок. Мать — такая старая еврейка и сразу, бля, с порога спрашивает: «А вы алкоголь не употребляете?» Я говорю: «Только по праздникам, и максимум две рюмки вина». А она опять цепляется: «А вы любите своей девушке дарить золотые украшения?» Что мне было отвечать? Я в жизни никому не только золото — вообще ничего не дарил. Ну я, бля, подумал и отвечаю: «Конечно, люблю! У меня была женщина, я ей на каждый день рождения дарил золотые украшения».
— Во попал! По самые помидоры! —
— Ну ей мой ответ, бля, конечно, понравился, и она позвала меня обедать, — вдохновенно продолжал Вовочка, крайне довольный тем, что его слушают не какие-нибудь лохи-доходяги, а настоящие крутые мены, — обед — полная отсосина: какие-то морковные котлеты с гречкой. Я чуть не блеванул. А тут и сынок Анькин вышел: еще тот разбойник и с фингалом под глазом. Спрашивает: «Ты моим папкой теперь будешь?» Я говорю: «Может быть, и я». А он забрался ко мне на колени и говорит: «Тогда дай, папка, двадцать рублей». А эти — Аня и ее мать, смотрят на меня молча и ждут: что я сделаю. Ну я ему и дал полтинник…
Вовочка еще долго рассказывал о своих взаимоотношениях с Аней и ее семьей, пока не добрался до самого главного — до видеокассеты, которую держал в руке:
— Ну выпили. То есть она вина, а я лимонада. Я ей и говорю: «Пойдем в постельку!» А она отвечает: «Я только с мужем буду спать!» Ну я ее и так и эдак, целый час уламывал. Даже жениться на ней обещал. В конце концов она согласилась. Пошла в ванную, а я заскочил в комнату, включил камеру, направил ее на кровать и прикрыл майкой. Только один объектив торчит…
Вовочка извлек кассету из коробки и протянул мне. Мои гости, сыпля пошлыми шутками и потирая руки, уставились на экран телевизора…
75
Уже через полгода Вера стала довольно заметной в моей фирме. Она быстро во всем разобралась, тем более что ранее, работая на Мозгоправа, уже имела отношение к бухгалтерии. Она полюбила Никробрил-продукт всей душой, и теперь ни один другой сотрудник не мог похвастать такой усидчивостью, въедливостью, такой преданностью своему делу. Она задерживалась на работе до двух часов ночи, особенно в преддверии очередной налоговой проверки, — все рылась в документах, по многу раз сверяя цифры. Мой главный бухгалтер — Неля, флегматичная, немного ленивая женщина, больше занятая своей семьей, Веру, естественно, недолюбливала, но ничего не могла поделать.
Однажды Валентин Федорович приехал в два часа ночи ко мне домой и сообщил пренеприятное известие — главный бухгалтер замечена в нескольких сомнительных операциях. Он представил доказательства — документы, из которых явствовало, что Неля, подделав мою подпись, перевела пятнадцатью небольшими платежами двести тысяч долларов на счета пяти неизвестных фирм, с которыми у нашей компании никаких взаимоотношений нет. Прихватив Веру, мы с Валентином Федоровичем отправились на работу и через час уже вскрывали ломиком железные шкафы, ключи от которых были только у главного бухгалтера. Предстояло перелопатить горы бумаг, но хваткая Вера быстро нашла то, что мы искали. О, какая хитрая афера — не подкопаешься! О, какая низость, какое подлое предательство! И это Нелина благодарность за все, что я для нее сделал!
Нелю мы не смогли нигде найти. Ее не было ни дома, ни у матери, ни на даче. Родные ничего о ней не знали и страшно волновались.
— Черт, спугнули, она, наверное, что-то почувствовала и ударилась в бега! — расстроился Валентин Федорович. — Ну ничего, рано или поздно она нам попадется! Я подключил всех…
— До сих пор не верится! — в свою очередь сокрушался и возмущался я. — Ведь мы шесть лет вместе!
— Так бывает, — успокаивал меня Валентин Федорович. — Не выдержал человек испытания деньгами, захотелось красивой жизни…
Деньги не удалось вернуть, но зато мы избавились от недруга, который мог при желании натворить и не такое. Возможно, это стоило двухсот тысяч долларов…
Я немного подумал и назначил на должность главного бухгалтера Веру. Памятуя о той разборке с Валентином Федоровичем, когда я привел Веру на фирму, я решил с ним посоветоваться, и он с некоторыми оговорками и колебаниями все же одобрил ее кандидатуру.
Вера была от счастья на седьмом небе, теперь она — главный бухгалтер крутой фирмы с окладом в десять тысяч долларов. Не хило для бывшей бездомной проститутки и мошенницы!
Постепенно мы с Верой стали друг от друга отдаляться. Началось все с того, что ко мне должны были приехать родственники из Ростова — целая толпа, и я попросил красавицу некоторое время пожить отдельно, в отеле или на съемной квартире. Она, не раздумывая, согласилась. Я взял в аренду очень приличную однокомнатную квартиру в центре города, в пяти минутах ходьбы от здания, в котором располагался наш офис, и перевез туда все ее вещи.
Когда надоевшие и облагодетельствованные родственники наконец уехали, я сообщил Вере, что собираюсь вернуть ее в свою спальню. Но тут моя бухгалтерша вдруг заартачилась: она трудится круглыми сутками, ей очень удобно жить рядом с работой, она не хочет меня обременять своим постоянным присутствием… нет, она по-прежнему в моем распоряжении, когда только мне заблагорассудится, и она готова ради меня на всё… но… можно она немного поживет в этой квартире?
Я со скрипом согласился. А может быть, и не совсем со скрипом, а только делая вид. Если честно, то я был утомлен постоянным присутствием Веры, к тому же я все время был в разъездах, так что для наших отношений почти не имело значения, где она живет, здесь или там.
По правде говоря, был и еще один нюанс: в Рязанской области, где на полную мощь функционировал завод «Никробрил-продукт», у меня в самом разгаре был небольшой, но очень задушевный романчик с инспекторшей местной конторы Энергонадзора, или как его там, белокурой двадцатилетней Катей. Молодая, немного наивная девушка, еще ничего в жизни не видевшая, почти непорочная, такая вся недавно созревшая, жизнерадостная, поэтичная, с милыми амбициями и острой жаждой подняться хотя бы немного повыше того места, которое ей в этой жизни уготовано, она некоторое время удерживала мое к ней внимание. По крайней мере до тех пор, пока я сдуру, больше для хохмы, не решил немного за ней последить, приставив к ней одного частного сыщика из района, большого оригинала, и тут же не убедился при помощи предоставленной мне видео- и фотосъемки, что она не только начинающая наркоманка, но и держит около себя на коротком поводке двух-трех ухажеров-ровесников из местных, с которыми по очереди вступает в интимную связь и обнадеживает их всяческими обещаниями. Боже, сколько раз я убеждался, что все бабы — суки, бляди! Что верить им нельзя! Что все их слова — ложь! Ведь она казалась мне почти ангелом — не пьет, не курит, матом не ругается, о порнографии не имеет ни малейшего понятия! Такая добрая, чистая, возвышенная! Выросла на воле вольной, среди лесов и полей, вдали от хаоса обезумевших от пороков столиц! Она мне клялась, что даже не знает такого слова — анальный секс, и мне было ужасно стыдно за то, что я — подлый грязный извращенец, предлагаю этому юному благоухающему цветку всякую гадость, и тут я вижу снятую инфракрасным лучом целую анальную оргию, которой мой целомудренный ангелочек предается так умело и с таким воодушевлением, будто ничего другого и не надо в жизни… Но я отвлекся.
Короче я и сам не заметил, как мы с Верой зажили каждый своей жизнью. В офисе на личные темы мы почти не разговаривали, только Никробрил-продукт, только деньги, платежки, банки, подписи. Когда я покупал билеты в театр, представленье обязательно отменяли или я вынужден был срочно вылететь в какой-нибудь город. Когда я приглашал ее в ресторан, мы неизбежно встречали там знакомых предпринимателей с женами или любовницами и романтическая встреча превращалась в веселую пирушку, после которой только и оставалось, что с трудом добраться до дома и обессиленно рухнуть на кровать.